Вот уже более полувека не сходит со страниц мировой печати это имя, вызывая у людей пяти континентов чувство глубокого уважения и преклонения перед гением и научным подвигом русского академика. И неудивительно: вклад, сделанный им в сокровищницу науки, велик, а исследования по генетике, селекции, растениеводству и по другим научным разделам развиваются в русле идей, высказанных ученым. Многие еще помнят его душевную доброту, острый и яркий ум, бесконечную принципиальность в поисках истины, в вопросах большой государственной важности, от решения которых зависела урожайность хлебного поля, судьба отечественной науки и в конечном итоге - счастье народа страны...

Николай Иванович Вавилов - уроженец Москвы (родился 14 ноября 1887 года), выпускник Московского сельскохозяйственного института (ныне академия имени К.А. Тимирязева). Его детство и отрочество прошли на знаменитой исторической Пресне. Рос он в дружной большой семье, его товарищами по играм были брат Сергей, две сестры да простые пресненские мальчишки. Рассказывают, что он уже тогда проявил немалые "организаторские" способности - на своей улице стал "атаманом" всей этой неугомонной, горячей ребячьей ватаги. Непоседливый, предприимчивый характер мальчика доставлял большое беспокойство его кроткой матери Александре Михайловне и огромную радость его отцу Ивану, Ильичу, человеку чрезвычайно энергичному, который видел в старшем сыне способного продолжателя его промышленного, прибыльного дела... Но Николай Вавилов, унаследовав отцовскую деловую сметку, был увлечен другим - биологической наукой. Следуя своему душевному влечению, восемнадцатилетний юноша после коммерческого училища поступает в сельскохозяйственный институт. Прекрасно учится. Будучи еще на студенческой скамье, пишет первую научную работу "Полевые слизни - вредители полей и огородов", которая имела немалую практическую пользу.

Монография сразу же обнаружила в молодом натуралисте незаурядный ум, огромную наблюдательность вдумчивого исследователя и была удостоена Московским политехническим музеем премии имени А.П. Богданова (Анатолий Петрович Богданов (1834-1896) - русский зоолог и антрополог, один из основателей антропологии в России). После окончания института Н.И. Вавилов работал под руководством замечательного русского агрохимика Дмитрия Николаевича Прянишникова и занимался селекцией у основателя первой отечественной селекционной станции Д.Л. Рудзинского. Именно здесь молодой ученый сделал начальные шаги по изучению иммунитета культурных растений. Его исследования по этому вопросу, позже тщательно разработанные и обобщенные, легли в основу труда "Иммунитет растений к инфекционным заболеваниям" (1919), который автор посвящает памяти Ильи Ильича Мечникова. По своему биологическому значению историки науки справедливо сравнивают эту работу Н.И. Вавилова с гениальным трудом И.И. Мечникова "Невосприимчивость в инфекционных болезнях" (1901). Жажда знаний, стремление стать в один уровень с европейскими достижениями в области селекции и генетики (а при возможности - и превзойти его) отрывают Н.И. Вавилова от родного дома. В 1913 году он уезжает в Англию, где продолжает свои изыскания у одного из создателей генетики - профессора Уильяма Бэтсона и в лаборатории профессора Пеннета (в Кембридже), а зачем во Франции у агронома Жака Вильморена и в Германии у эволюциониста-дарвиниста Эрнста Геккеля. Вооруженный новейшими научными идеями и знаниями, Н. И. Вавилов вернулся на родину. В 1917 году получил должность профессора на кафедре генетики, селекции и частного земледелия на агрономическом факультете Саратовского университета, где читал лекции вплоть до 1921 года. В Саратове появился в свет ценнейший научный труд Николая Ивановича Вавилова "Закон гомологических рядов в наследственной изменчивости", который впервые был сформулирован и сообщен его открывателем на III Всероссийском селекционном съезде. "Закон гомологических рядов" явился новым обобщением русского исследователя и был восторженно встречен учеными России. В частности, известный физиолог В.Р. Заленский авторитетно заявил: "Съезд стал историческим. Биология будет приветствовать своего Менделеева". И в этом высказывании заключалась большая научная правда.

Очень характерно сообщение, помещенное в саратовской печати 21 июня 1920 года, которое ввиду его исторической важности приводится здесь полностью: "Профессору Н.И. Вавилову удалось сделать величайшее открытие, имеющее мировое значение. Это процесс изменчивости и наследственности, в который он ввел закономерность, благодаря чему создается возможность получать искусственные формы растений для культуры. Эта наиболее трудная и сложная область биологии начиная с XIX столетия была центром усиленного внимания ученых сил. Саратовский губернский исполком постановил сказать профессору Н.И. Вавилову всемерное содействие в его дальнейшей работе - путем напечатания его "научного труда, предоставлением ему наиболее оборудованного хозяйства для опытов в широком масштабе по скрещиванию и выращиванию новой породы культурных растений и дать возможность профессору Н. И. Вавилову собирать культурные растения в других странах путем снаряжения ученой экспедиции за государственный счет". Съездом была послана телеграмма в Москву наркомам просвещения и земледелия - А.В. Луначарскому и С.П. Середе: "Теория эта представляет крупнейшее событие в мировой биологической науке, соответствуя открытиям Менделеева в химии, и открывает самые широкие перспективы для практики". Можно без преувеличения сказать, что сформулированный закон гомологических рядов был величайшим достижением молодой науки. В 1921 году, на международном конгрессе по сельскому хозяйству в Соединенных Штатах, где присутствовали известные ученые из многих стран мира, Николай Иванович Вавилов выступил с сообщением о своем открытии и буквально произвел сенсацию. Портреты ученого были помещены на первых газетных полосах с примечательным комментарием: "Если все русские такие, как Вавилов, нам следует дружить с Россией". Так Н.И. Вавилов достойно представил науку своего государства. Следует сказать, что тогда же открытие русского ученого было признано всем цивилизованным миром и стало одним из основных законов современной генетики, способствующим познанию живой природы...

Одновременно с преподавательской и научной работой в Саратове Н.И. Вавилов руководит (с 1920 года) Отделом прикладной ботаники в Петрограде (20 июля 1925 года отдел преобразован во Всесоюзный институт прикладной ботаники и новых культур, с 1930 года - во Всесоюзный институт растениеводства), куда ученый окончательно переезжает в марте 1921 года. И на этом новом посту развивает невиданную деятельность, поставив перед собой грандиознейшую задачу - собрать уникальную коллекцию культурных растений и их диких видов со всего земного шара, чтобы дать возможность отечественным селекционерам создавать новые сорта и формы полезных полевых, огородных и садовых культур.

Страсть к путешествиям у Николая Ивановича была непреодолимой, но она, надо заметить, не являлась пресловутой "охотой к перемене мест", отнюдь нет! Русский ботаник отправлялся в трудную, далекую и порой опасную дорогу только ради того, чтобы отыскать неведомые злаки, подтвердить свою научную гипотезу о центрах происхождения культурных растений... Еще студентом, в 1908 году, Н.И. Вавилов совершает экспедицию на Кавказ. Спустя восемь лет пробирается по крутым горным тропам в Иран, где собирает более пятидесяти видов пшеницы. А на Памире находит редкую разновидность ржи (которую ученый давно предсказал, что такая где-то должна быть), считая, что ради этого стоило претерпеть все неудобства и опасности трудного пути.

Удивляться здесь нечему: Н.И. Вавилов во имя науки готов был пожертвовать самой жизнью!.. В 1924 году "охотник за растениями" обследует Афганистан, а в следующие годы - Хорезм, Средиземноморье, Эфиопию, Эритрею, Западный Китай, Японию, Корею, США, Мексику, страны Центральной и Южной Америки. За свою недолгую жизнь Николай Иванович совершил по суше, воздуху и воде около 100 тысяч километров, посетил и научно обследовал основные материки и острова нашей планеты, изучив их своеобразный растительный мир. Когда Николая Ивановича спрашивали: "Кто вы?" - он с гордостью отвечал: "Я путешественник". Результаты работы экспедиций, наблюдений, свои выводы он изложил в замечательной работе "Центры происхождений культурных растений", удостоенной высокой награды - премии имени В.И. Ленина, и в неоконченной книге "Пять континентов", изданной посмертно в 1962 году. 16 декабря 1932 года знаменитый географ сообщал своей жене Елене Ивановне Барулиной: "Надо писать до черта - большие книги. Чтобы на 1000 лет дать занятий людям". Всего ученому принадлежит около 300 трудов, представляющих и по сей день огромную познавательную и научную ценность. Характерно, что после опубликования Н. И. Вавиловым своих основных работ почти все биологические исследования в СССР и за рубежом развивались в направлении научных положений, высказанных великим русским ученым.

Столь же неповторимым Николай Иванович Вавилов был и в своей обширной организаторской деятельности, возглавив в 1923 году Государственный институт опытной агрономии. Достаточно сказать, что, он с 1926 по 1935 год являлся членом ЦИК СССР и ВЦИК, депутатом Ленинградского городского Совета, в 1929-м избран академиком АН СССР и назначен президентом Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В.И. Ленина, в 1930-м - директором лаборатории генетики и президентом Всесоюзного географического общества.

Больше всего забот и хлопот доставляло ученому его любимое детище - Всесоюзный институт растениеводства. Чтобы собрать редчайшую коллекцию растений и семян, он исколесил всю планету. Вавилов ежегодно объезжал с инспекцией 160 отделений института, разбросанных по всему необъятному Союзу в различных климатических зонах, входил во все мелочи и подробности их селекционной работы, интересовался жизнью и нуждами своих сотрудников, всемерно помогал им и по-отцовски заботился о них. В любую погоду с большим портфелем под мышкой можно было увидеть Вавилова на проселочной дороге, идущим в поле. Он всем дружелюбно пожимал руки, внимательно рассматривал выращенный селекционный материал, серьезно беседовал с рядовыми агрономами, и если был доволен их работой, что-нибудь рассказывал веселое, и сам смеялся, и все вокруг него смеялись, толпой идя за великим и простым академиком, который был совершенно лишен сознания своего превосходства над другими, которому было чуждо тщеславие... Действительный член Академии наук Туркменской ССР М.П. Петров так описывает Н.И. Вавилова: "Хорошо сложенный, среднего роста, с живыми глазами и большим лбом, он привлекал внимание своей внешностью и чем-то еще - то ли это была его белозубая улыбка, то ли деловитость скупых движений и глубокая сосредоточенность"'. Одной из самых примечательных черт облика Николая Ивановича являлась сердечная отзывчивость на все доброе и ценное в науке. Сам будучи неустанным исследователем, выдающимся географом и путешественником, плодовитым, талантливым писателем (какая простота языка, какая четкость мысли в изложении сложнейших научных вопросов!), он вдохновлял других обобщать свои наблюдения, результаты своих экспериментов в научных монографиях. Благодаря Н.И. Вавилову появились десятки, сотни ценнейших отечественных публикаций по генетике и селекции. Ведь никто иной, как Николай Иванович еще в 1922 году дал высокую оценку работам замечательного садовода-селекционера Ивана Владимировича Мичурина.

Трудно назвать такой уголок нашей страны, который бы не посетил Н.И. Вавилов. Он был особенно частым гостем на Кавказе и Кубани, считая последнюю исключительным краем, имеющим плодородные черноземы, называя его "огромным всесоюзным опытным полем". "Только Калифорния, - считал он, - может сравниться с Азово-Черноморьем по разнообразию культур".

Легко сказать: 160 отделений института растениеводства размещены по всему бескрайнему пространству родной земли! А ведь чрезвычайно хлопотным делом являлось открыть одну опытную станцию: надо было ехать в Москву, стучаться в Народный комиссариат земледелия, доказывать необходимость нового опытного учреждения, выделить средства, подобрать квалифицированные кадры, дать четкий план работы, ежегодно его проверять, что сделано и в каком направлении следует вести дальнейшее исследование. Везде, как говорится, нужен был глаз да глаз, да дельное, доброе слово ученого, да дружеская поправка и совет... Сколько, к примеру, потребовалось от Н.И. Вавилова энергии, целеустремленности, деловитости, чтобы организовать станцию "Отрада Кубанская" (официальная дата ее рождения 24 сентября 1924 года). Еще 2 июля 1923 года Николай Иванович сообщал директору Тифлисского ботанического сада П.М. Жуковскому о том, что на Кубани открыто это отделение, где ботаник, крупный специалист по систематике хлебных злаков К.А. Фляксбергер и агроном-полевод А.А. Орлов производят посевы пшеницы. В начале следующего года в Краснодар заведующему Кубанской опытной станцией И.П. Сарахову он пишет, что в "коллекцию, которая подлежит высеву в Краснодаре, входит большое число устойчивых сортов против ржавчины и мучнистой росы" и что все тот же всеведущий К. А. Фляксбергер "выделит Вам все, что Вам будет интересно". В том же деловом, лаконичном письме Н.И. Вавилов говорит, что предложение И.П. Сарахова об организации опорного пункта в Краснодаре "совпало с нашим большим желанием перенести работу по ботаническому изучению пшеницы на Кубань", что там будет произведен "высев пшеницы всего земного шара". "И мы будем очень признательны Вам за содействие в проведении этой работы".

Н.И. Вавилов беспокоится, чтобы открываемая Кубанская опытная станция не была "паразитом на каком-либо другом учреждении" и могла бы пользоваться субсидиями от местных заинтересованных организаций, "жить с ними в контакте, быть им полезной" и, однако, "быть автономной и независимой от местных переменчивых настроений". В марте того же года Н.И. Вавилов все еще старается "закончить вопрос об открытии отделения на Кубани". В начале июня ученый собирается лично побывать в "благословенном краю". "На Кубанском отделении, акцентировал он, должны быть сосредоточены работы по хлебам, по бахчевым растениям, а может быть и другим... Мы заинтересованы в создании питомника по плодоводству... Идут живые растения из Америки, и было бы, конечно, интересно южный материал направить на Кубань. Вероятно, с будущего года понадобится развить работу на Кубани и по огородничеству..."

Н.И. Вавилов хлопочет, чтобы временное отделение "Отрада Кубанская" стало постоянно действующим научным учреждением. 9 мая 1925 года он рекомендовал директору этой станции А.А. Орлову: "Мое путешествие в Краснодар выяснило, что Вам необходимо писать работу о полевых культурах, в особенности о пшеницах и ячменях Северного Кавказа, возможно скорее, иначе там начнется доморощенное изучение, и этому надо положить конец..."

И в дальнейшем Николай Иванович Вавилов не оставляет без внимания "Отраду Кубанскую". Она становится, как, впрочем, и другие отделения ВИРа, на многие годы его любимым и дорогим предметом постоянных забот. Ученый по несколько раз в год навещает станцию, входя во все ее дела и нужды.

Очень характерным для Н.И. Вавилова является стремление об открытии селекционных станций в республиках, активно включившихся в революционное преобразование жизни, сельского хозяйства и промышленности. Одновременно с созданием большого учреждения на Северном Кавказе, разместившегося на 400 десятинах добротной, плодородной кубанской земли, ученый едет в Туркестан, чтобы открыть там Средне-Азиатское отделение. Любопытна просьба Н.И. Вавилова, обращенная к А.А. Орлову, которого он просит оказать помощь Чечено-Ингушетии чем только можно, ибо, сообщает убежденный патриот и интернационалист, "нам надо быть со всеми республиками в добрых отношениях".

Н.И. Вавилов очень доволен станцией "Отрада Кубанская", где, как он считает, "действительно можно развить большую работу и исследовательскую, и практическую". Его связывают дружеские отношения не только с Александром Алексеевичем Орловым, но и сотрудником Кубанской областной сельскохозяйственной опытной станции, находившейся в Краснодаре, с ботаником и экологом Евдокией Федоровной Пальмовой. В 1926 году Николай Иванович просит ее "самым детальным образом" изучить озимые афганские пшеницы, привезенные из последней научной экспедиции, и посылает ей свою книгу "О центрах происхождения культурных растений". А когда он ознакомился с удивительными результатами работ селекционера В.С. Пустовойта, с его новыми сортами масличного подсолнечника, то сердечно подружился с талантливым кубанским агрономом-практиком. Вавилов не упускал случая, чтобы не приехать к нему в "Круглик" и не посмотреть на чудотворные сорта "солнечного цветка", и вскоре об успешной селекционной работе "кубанского Бербанка" Н.И. Вавилов рассказывал в центральной прессе...

В связи с посадкой на Кубани новой земледельческой культуры - хлопчатника Николай Иванович, чтобы изучить условия и возможности его произрастания, его продуктивность в будущем и рентабельность, едет в Южную Америку, на остров Тринидад (В те годы остров Тринидад принадлежал Англии); знакомится с производством хлопчатника и с крупнейшим специалистом по этой культуре английским генетиком Сиднеем Харландом, а затем приглашает его посетить Союз. И с гостем совершает интересную поездку по стране. Из Ленинграда едет в Одессу, а оттуда на Тамань, на Кавказ, в Среднюю Азию,

В августе 1933 года два выдающихся генетика, русский и англичанин, прибыли на юг России. Английский ученый после 40-дневного путешествия прибыл в Москву и поделился своими впечатлениями о поездке по стране, о состоянии отечественного семеноводства и селекции хлопчатника и дал компетентные рекомендации, которые, надо сказать, в дальнейшем принесли большую пользу хлопководству страны. Гость был восхищен широкой сетью хлопководческих станций и плантаций, созданных в Советском Союзе, самой лучшей и самой полной коллекцией хлопчатника. В заключение английский генетик сказал, что "Ваша страна может не бояться ошибок и просчетов в агрономии, генетике, селекции. Пока во главе сельскохозяйственных исследований стоит Николай Иванович, русское научное земледелие - в верных руках". Сам же Н.И. Вавилов с не меньшим восхищением писал об одном хлопковом совхозе на Тамани, где на 200 гектарах ручного посева было заложено 650 тысяч чистых линий. "Такого сверхмасштаба мне еще никогда не приходилось видеть, а тем более моему спутнику... селекционеру доктору Харланду..." Но такой объем селекционной работы, естественно, не мог привести к ожидаемым результатам: урожай хлопчатника в среднем был один центнер сырца с гектара. Николаем Ивановичем были отмечены и другие существенные недостатки в научной деятельности таманских хлопководов. К сожалению, такая же неудовлетворительная селекция этой культуры оказалась и в Фергане, и в Ташкенте. "Мы будем очень рады, - писал Н.И. Вавилов, - если упорство и настойчивость ташкентских селекционеров практически опровергнут наше впечатление"2. С.Е. Харланд в Институте генетики прочитал доклад "Генетическая концепция вида", опубликованный Дагестанской Академией наук (1933, т. 11,вып.З).

Академик Николай Иванович Вавилов обладал всеобъемлющим умом и исключительной инициативой. Ради блага Отечества он не считался ни с непосильным трудом, ни с опасностями путешествий по земным глухим дебрям, ни с личным временем и покоем: он весь жил и дышал своей бесконечной работой, и только ею.

Трудно точно установить, сколько раз Н.И. Вавилов приезжал на Кубань. Можно определенно сказать, что не было такого года, чтобы Николай Иванович не посетил степной южный край и опытные станции, размещенные в нем. Иногда такие поездки ученый совершал по две-три в год...

В 1936 году академик познакомился с работой отделений института растениеводства в Майкопе, в "Отраде Кубанской". 16 мая он выступил с большим обобщающим докладом на Первой Азово-Черноморской конференции по изучению производительных сил, которая проходила в Ростове-на-Дону (До 1937 года Кубань входила в состав Азово-Черноморского края. 7 сентября был образован Краснодарский край с административным центром в Краснодаре). Николай Иванович дал принципиальную оценку успехам растениеводства в крае в связи с поставленной перед хлеборобами страны задачей в ближайшие годы довести сбор зерна до 7-8 миллионов пудов... "Задание смелое, - комментировал академик, - но соответствующее удельному весу края в СССР". Н.И. Вавилов привел цифры урожаев, которые могли бы стать вдвое выше, если бы использовались передовые агротехнические приемы при обработке почвы, улучшился уход за посевами и наладились севообороты. Докладчик подчеркнул важность правильной расстановки рабочих кадров. Он своевременно рекомендовал не расширять посевные площади, а повышать урожайность уже имеющихся огромных хлебных полей. Ученый сказал, что Азово-Черноморский край может и должен быть одной из житниц Союза"2. Н.И. Вавилов отметил успехи Краснодарской станции, где селекционером П.П. Лукьяненко выращены новые сорта пшеницы, устойчивые к бурой ржавчине. "Вся трудность работы, - сказал выступающий, - состоит в том, что в одном сорте надо соединить очень высокие требования к качеству зерна, к урожайности и иммунитету". В своем докладе Николай Иванович с удовлетворением отметил созданные на Ростовской станции Л.А. Ждановым и во Всесоюзном научно-исследовательском институте масличных культур (в Краснодаре)

В.С. Пустовойтом прекрасные сорта масличного подсолнечника, устойчивого к основному бичу этой культуры - заразихе.

Академик призывал селекционеров, агрономов и практиков сельского хозяйства крепить связь исследовательских опытных учреждений с совхозами и колхозами, ибо "без решительного участия науки трудно мыслить себе развитие растениеводства".

И в дальнейшем Н.И. Вавилов не прерывает деловых контактов с Кубанью. Например, в 1937-1939 годах он дважды на год посетил "Отраду Кубанскую", где две недели сам занимался посевом селекционных семян и наблюдал за их прорастанием. Замечательный ученый был истинным радетелем земли кубанской, много отдавший ей своих сил, знаний, опыта и труда, старавшийся, чтобы Кубань стала крупнейшей житницей нашей страны... В 1939 году Н.И. Вавилов сообщал одному своему корреспонденту: "Только что вернулся с Кавказа. В Майкопе, Кубани, Дербенте и в особенности Сухуми работа идет полным ходом... Посевы в прекрасном состоянии. Ведется настоящая, нужная, на большой высоте работа"2.

Николай Иванович Вавилов чрезвычайно ценил опыт иностранных ученых, отдавал должное науке зарубежных стран, тщательно следил за научными новинками, все полезное и рациональное моментально схватывал и вводил в теорию и практику отечественной генетики и селекции. Он преклонялся перед Наукой с большой буквы, был в дружбе с видными ее деятелями. И эти дружеские отношения носили самый искренний, самый доброжелательный характер: великий ученый по-настоящему мог ценить и уважать своих коллег.

По возрасту наша селекция являлась самой молодой в мире, но достижения ее были огромны. И, конечно, не случайно иностранные ученые, например крупнейший английский селекционер Биффен, вынуждены были признать, что "наша селекция ныне идет впереди других стран в смысле оригинальных методов, смелости дерзаний". Характерен и следующий исторический факт: имперское английское бюро по растениеводству однажды посвятило целый выпуск советской селекции, перепечатало полностью всю программу генетической и селекционной работы на вторую пятилетку, разработанную на конференции по генетике и селекции в Ленинграде в 1932 году.

Академик не скрывал серьезных упущений и недостатков отечественной селекции, но в то же время подчеркивал, что по пшенице, подсолнечнику и сахарной свекле - в смысле сортов - мы стоим на большой высоте. Н.И. Вавилов писал, что завезенные в Америку "наши местные сорта крымских и украинских озимых пшениц, так же как и наших твердых пшениц, заняли в США первые места и до сих пор занимают не менее половины всей посевной площади под пшеницей". И вполне справедливо заключал, что "земледелие в Северной Америке в значительной мере основано на использовании наших местных сортов". Но, имея замечательные успехи в селекции, наша наука отнюдь не должна игнорировать достижения передовых капиталистических стран, а всемерно и быстро усваивать все новое, все перспективное, чтобы идти впереди. Да, Н.И. Вавилов был истинным патриотом русской земли, который, подобно Д.И. Менделееву, во имя Науки, Истины и Родины готов был, как говорится в народе, "положить свою душу".

В 1938 году в очерке, посвященном пятидесятилетнему юбилею научной деятельности академика Дмитрия Николаевича Прянишникова, своего доброго учителя, Н.И. Вавилов писал: "Удельный вес науки в стране определяется не только средствами, отпускаемыми по государственному бюджету, числом исследовательских институтов, научным уровнем университетов и высших технических школ, но и высотой научного полета, широтой кругозора ее деятелей (Эту же прекрасную мысль в 1984 году высказал в .своем выступлении один из основателей советской атомной энергетики, трижды Герой Социалистического Труда, президент Академии наук СССР академик Анатолий Петрович Александров). Как маяки, они определяют научный уровень целой страны"4. И теперь, как известно всему цивилизованному миру, именно таким ярким светочем отечественной науки был и остается Николай Иванович Вавилов. Он, поистине великий сеятель, безвременно скончался 26 января 1943 года, пятидесяти пяти леч от роду... Но как много совершено им для блага родной страны, во имя отечественной и мировой науки! Человек универсального ума, энциклопедических знаний, всеобъемлющей культуры, он владел двадцатью иностранными языками и на основных из них свободно читал, писал и легко изъяснялся... "Общение с академиком Вавиловым, - вспоминал известный болгарский генетик Дончо Костов, - это большая научная школа, широкий кругозор в научной работе и мышление в крупном масштабе"'. Другой генетик, лауреат Нобелевской премии Г.Г. Меллер (штат Индиана, США), несколько лет проработавший в Советском Союзе, говорил: "Я хочу выразить мое убеждение в том, что Вавилов был поистине великим в самых разнообразных отношениях - как ученый, как администратор, как человек". И мы, ныне живущее поколение людей, можем гордиться тем, что русская земля родила такого замечательного человека, гордиться тем, что на обложке крупнейшего международного журнала "НегесШу" ("Наследственность"), издающегося в Англии, рядом с именами Линнея, Дарвина, Менделя и других крупных ученых, создателей генетики, рамкой почета обрамлено имя великого сына России академика Николая Ивановича Вавилова.