Род

Если верить В. Цветкову, родословное древо Щербины кубанского периода началось с прапрабабушки Федора Андреевича - Шишки. Она родилась в семье запорожского казака в 1737 году, была в числе первых переселенцев на Кубань, родила прабабушку Ф. Щербины по материнской линии и умерла, дожив почти до 120 лет. Почему Шишка? А почему Вырвыкишко, Загубышапка, Рыжийчуб?..

Обращает внимание на себя тот факт, что в этом роду фактически не было пустых, никчемных людей. Но самым незаурядным, самым выдающимся (и это без всяких натяжек) был летописец кубанского казачества Ф.А. Щербина. Помимо главного труда – двухтомника «История Кубанского казачьего войска», Федор Андреевич написал десятки книг, посвященных самым разным научным и народно-хозяйственным темам. Разброс интересов Щербины-историка и общественного деятеля огромен. Речь - о тысячах страниц бесценного наследия. Казалось, все это можно было наработать исключительным трудолюбием, усидчивостью, особым складом характера. А между тем молодые годы Щербины были еще как кипучи.

Пути Господни

…Федор Андреевич Щербина родился 13 февраля 1849 года в станице Новодеревянковской Ейского округа пятым ребенком в семье священника. Несмотря на строгости, царящие в семье, рос Федор бойким малым. Определившись в Кавказскую духовную семинарию Ставрополя, юный Щербина нашел, где заразиться вольнодумством и сделал то, что у многих вызвало шок: бросил семинарию, не сдав последних экзаменов.

Чем стал заниматься? Не поверите!.. Завел с товарищами в Ставрополе артель, стали они ремонтировать обувь, переплетать книги, потом и столярка появилась. Когда это предприятие зашаталось, Щербина вернулся на малую родину и в Бриньковской организовал сельскохозяйственную артель. Попробовал Щербина вкусить от хлеба гувернера, грузчика на Керченской морской пристани, еще всякого разного, пока в 1872 году в газете «Кубанские областные ведомости» не появилась его первая статья о питейных заведениях, где давалась не только оценка кабакам как таковым, но и предложение, что нужно сделать, чтобы увеличились денежные поступления в казну. Прочитавший статью атаман Кубанского казачьего войска М.А. Цакни пристукнул ладонью по булаве: «Учить обязательно!..» И нашему герою была назначена стипендия от войска.
Щербина поступает в Петровскую земледельческую и лесную академию в Москве. Но уже через год он - активный участник в волнениях, пишет гневное письмо от лица студенчества самому министру. Дерзость не простят, и за будущим историком дверь академии захлопнулась.

Следующая веха студенчества Щербины – физико-математический факультет Новороссийского университета, где молодой казак опять «засветится» в качестве неблагонадежного. Но потом все устоялось, преобразовалось в созидательную энергию ума, в постоянство и идеологическую трезвость. На какие бы карьерные высоты кубанский казак ни поднимался, головы не терял. А был Ф.А. Щербина членом-корреспондентом Петербургской академии наук, действительным и почетным членом многочисленных обществ, в том числе и зарубежных, был депутатом второй Государственной Думы России и стоял во главе казачьей фракции. А как вам такой факт: за «Исторический очерк Кубанского казачьего войска» Щербина получил в качестве поощрения золотые запонки с бриллиантами из рук императора Александра III. В августе 1917 года Щербина становится редактором «Вольной Кубани» - газеты Кубанского войскового правительства, а 10 октября этого же года на Соборной площади кубанской столицы Федору Андреевичу поручают исполнить старую запорожскую традицию – измазать грязью голову вновь избранного атамана А.П. Филимонова, чтоб он «не забывал свое демократическое происхождение и не зазнавался». И, наконец, очень показательно то, что Щербина оказался в числе обремененных большим доверием лиц, на которых возлагалась задача вывезти регалии Кубанского казачьего войска за границу и беречь на чужих берегах, как зеницу ока.

Серым утром 28 февраля 1920 года теплоход «Константин» отошел от пристани Новороссийска. Не поминающий Всевышнего всуе, патриот земли Кубанской Ф.А. Щербина перекрестится и скажет: «С нами Бог!..»

В Полтавскую за наукой

В места, обозначенные ныне Красноармейским районом, Ф.А. Щербина наезжал не раз, в Полтавскую и вовсе – много раз. И по случаю, и с конкретной целью, например, в связи с написанием двухтомника «История кубанского казачьего войска». Историко-литературным вышло повествование о героях Ольгинского кордона. Здесь каждая строка дышит правдою и высоким чувством гордости. Казаки предстают защитниками Отечества, а их предводитель полковник Тиховский – человеком беспримерного мужества и стойкости.

Между прочим, в скрижалях истории Полтавской остался современник и добрый товарищ Щербины Василий Николаевич Иванис. Да-да, тот самый Василь Иванис, который был последним премьером республики Кубанский край, тот самый, кого называли пожизненным хранителем атаманской булавы в эмиграции, а еще он автор пяти томов мемуаров «Дорогами жизни». Родом из Анастасиевской, Иванис два года учился в Полтавском реальном окружном училище. В его книгах есть приличная глава о нашей станице, с многозначительным названием «В станицу Полтавскую за наукой». Встречаясь с Щербиной (чаще это происходило на даче историка в Джанхоте), Иванис предавался воспоминаниям, рассказывал о первом, что бросилось в мальчишеские глаза, когда они с отцом приехали в Полтавскую: «Ты не представляешь!.. Там петушки в палисадниках – во, с кулак!..»

Осколки прошлого

...В Джанхот я поехал по трем причинам: море, дача П.П. Короленко и дача Ф.А. Щербины. С дачей Короленко все понятно. Гид внятно рассказала обо всем, что связывало писателя с этим местом, а вот в отношении Щербиновского поместья все было скромнее: «А-а, это там, на южном склоне...»

Когда я увидел изуродованную временем яблоньку, сердце застучало чаще: «Неужели это осколок щербиновского сада?.. Хотя вряд ли. Яблони столько не живут». А вот и дача историка, на бугорке, на припеке, по соседству с вековыми пицундскими соснами. Дом против короленковского - очень скромен. Грубо сложенный из дикого камня, оконца небольшие, а железная кровля продолжает лишь чудом служить - морской соленый ветер ее наполовину съел. Тем не менее, из дома вышел мужчина, такой, знаете ли, небритой наружности и строго спросил: «Чё надо?..»

Если дача Короленко стала местом паломничества туристов и отдыхающих, то дачу историка-летописца приспособили под семейное общежитие. Здесь живут, теснясь и злясь, джанхотцы, люди, обслуживающие санаторий. Отсюда и «чё надо». Хорошо хоть геленджикские казаки сложились да повесили на стену памятную доску.
А между тем это место дорогого стоит. Только представьте себе: когда решался вопрос перезахоронения, немало казаков стояли за Джанхот. В самом деле, Джанхот историк очень любил. Построив дачу, он фактически начал освоение укромно-прибрежного местечка, за ним потянулись другие: не было бы здесь Щербины, не было бы и Короленко – это факт.

Теперь дальше... Сюда, в джанхотское имение, Щербина высылался за «Воронежскую инициативу». В Воронежском губернском комитете по сельскохозяйственным нуждам он провел постановление о необходимости конституции в России, и тогдашний министр внутренних дел В.К. Плеве постарался посадить орла в его же гнездо на пять лет с установлением гласного полицейского надзора. Все эти годы Федор Андреевич плодотворно работал, сочетая умственный труд с физическим – утром писал, после обеда обрезал виноградную лозу или что-то в этом роде – на южном склоне всегда хватало занятий.

Именно здесь Ф.А. Щербина углубляется в «осмысление фактов», воодушевленный тем, что Кубанское правительство приняло решение финансировать подготовку 3 и 4 томов «Истории Кубанского казачьего войска». И именно здесь между ним и братом Василием крепнет и без того крепкое родство. Василий делает все, чтобы помочь историку систематизировать собранные материалы. Во время прогулки на Василия нападут (по одной из версий, черкесы), он получит восемь ножевых ранений, выживет, но окончательно от ран так и не оправится - умрет через несколько мученически прожитых лет. А Федор Андреевич на волне этого страшного происшествия будет прятать рукописи в схронах своего имения.
Когда Щербине выпала честь стать живым оберегом казачьих регалий, он, наверное, был уверен, что рано или поздно вернется из эмиграции, поэтому джанхотский архив с собою не взял. Архив остался там, где остался. Где? Пока история об этом умалчивает.

...16 сентября 2008 года в Краснодарский аэропорт прибыл из Праги борт с прахом Федора Щербины. Заупокойную панихиду в Свято-Троицком храме служили вместе митрополит Кубанский и Екатерининский Исидор и митрополит Чешских земель и Словакии Христофор. Здесь же, во дворике самой древней из церквей Кубани, и упокоились останки летописца.

P.S. Дон гордится Михаилом Шолоховым. Забайкалье – автором «Даурии» Константином Седых... Что мешает нам, кубанцам, гордиться и почитать автора совершенно уникального, ни с чем не сравнимого произведения «История Кубанского казачьего войска»?
Что мешает взять и присвоить имя Ф.А. Щербины какой-нибудь из школ района? Это было бы справедливо, логично и правильно. С точки зрения исторической памяти правильно.

Казачество. Общество. Голос правды.
Дата: 19.03.2011
Автор: Автор не указан