1385. ЩЕРБИНА Федор Андреевич (13.2.1849, станица Новодеревянковская — 28.10.1936, г. Подебради, Чехословакия), историк, статистик, обществ, деятель, народник. Род. в семье священника из казаков. С 1861 по 1866 обучался в Черноморском духовном училище. Затем, как лучший ученик, направлен для продолжения образов, в Кавказскую духовную семинарию (Ставрополь), где познакомился с революционно -демократическими идеями Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова и др. разночинцев. Под их влиянием вместе с товарищами-семинаристами создает артель переплетного, столярного и сапожного мастерства.

На четвертом году обучения в Кавказской духовной семинарии прерывает учебу и вместе с братьями Григорием и Яковом Попко, Василием Архангельским и Кириллом Грачевым организовывает в станице Бриньковской одну из первых в стране земледельческих интеллигентских ассоциаций. Артельщики преследовали цель на практике осуществить идеал хозяйствования на принципах коллективного труда, не прибегая к эксплуатации наемных рабочих, "творить идейное, великое и послужить примером другим". Двухлетний опыт бриньковских романтиков убедил их, что воздействие этих идеалов на окружающее нас было невелико. Поэтому Щербина прекращает работу в Бриньковской артели и осенью 1872 поступает в Петровскую земледельческую академию.

Но через два года из-за участия в протесте учащейся молодежи против порядков в академии он вынужден покинуть это учебное заведение и отправиться для продолжения учебы в Новороссийский университет (Одесса). Учась в нем, он состоял членов одесской "Громады", вместе с Г. Попко, И. Волошенко и др. входил в одесский кружок "башенцев" (см.) лавристского направления. Вел пропаганду среди местных рабочих. Был близок к участникам "Южнороссийского союза рабочих", после ареста которых в нач. 1876 оказывал ден. помощь их семействам и изыскивал средства получить для этой цели оставшиеся в обществ, кассе деньги. Был опознан рабочим-сыщиком В. Тавлеевым и арестован 3 февр. 1876. Привлечен к дознанию, возникшему в Одессе по делу о "Южнорос. союзе рабочих". Освобожден из-под стражи на поруки под ден. залог в 2000 руб. Вторично арестован в сент. 1876 по подозрению в убийстве Тавлеева. За недостатком улик не был предан суду по делу "Союза", но по распоряжению министра внутренних дел от 23 марта 1877 выслан под надзор полиции в Вологодскую губ.

Второе дело о соучастии в убийстве Тавлеева за недостатком улик в авг. 1878 также было прекращено. Постановлением нач-ка Верховной распорядительной комиссии от дек. 1880 освобожден от гласного надзора с воспрещением жить в обеих столицах, столичных Таврической и Херсонской губерниях, но с правом продолжать образов. С 1880 стал сотрудничать в "Рус. ведомостях". С февр. 1881 поселился в Куб. обл., занимаясь науч. работами в обл. экономики и статистики. С 1882 по ходатайству нач-ка Куб. обл. разрешено повсеместное жительство, кроме столиц и столичных губерний. Был чл. образовавшегося Куб. обл. стат. к-та. В 1891 получил разрешение жить в Москве и Моск. губ. С нач. 90-х гг. заведовал стат. отделением земской управы в Воронеже, составил и отредактировал 66 томов по воронежской статистике. За труды в обл. изучения крест, х-в Воронежской губ. получает ряд наград, в т. ч. зол. медаль Рус. географии, об-ва, и за кн. "История воронежского земства" (1891) от Акад. наук - высшую денежную премию в размере 1500 руб.

С 1896 руководил экспедицией для исследования землепользования и х-ва в Степном крае, издавшей в 1898-1908 12 томов. Вошел в состав Воронежского уездного к-та о нуждах с.-х. пром-сти и был преде, избранной к-том комиссии. В 1902 привлекается к дознанию по обвинению в политич. неблагонадежности в связи с попыткой вместе с др. членами Воронежского уездного к-та "возбудить публичное обсуждение общегос. вопросов". В докладной записке комиссии Воронежского уездного к-та о нуждах с.-х. пром-сти, как его преде, Щ. писал, что "первым и самым существенным условием предотвращения окончат, подрыва и упадка с.-х. пром-сти должно служить обеспечение свободы личности", что "необходимо поставить личность в условия, способствующие наибольшему проявлению ее способностей и развития, для чего важно также и развитие самодеятельности общественности -развитие земского самоуправл. и самодеятельности земледельч. населения, создающего с.-х. пром-сть". Эти суждения не понравились властям, и в 1903 их автор был выслан под надзор полиции в Джанхот Черн. губ.

В период первой рос. рев. 1905-1907 Щ. избирается в состав войск, каз. рады, созванной для рассмотрения земельных вопросов. Во время следствия по делу Черн. к-та Всерос. крест, союза (см.) предоставил властям залоговые деньги с целью освобождения из тюрьмы руководителей этой орг-ции М.О. Когана (см.) и И.И. Анисимова (см.).

В 1907 Щ. избирается депутатом 2-й Гос. думы от каз. нас. Куб. обл. К этому времени он состоял чл.партии народных социалистов, правого, отколовшегося от эсеров крыла.

Интенсивно работая над изучением истории куб. края, написал такие известные работы, как "История земельной собственности у куб. казаков", "Рабочие на Кубани", "Колонизация Куб. обл.", "Общинный быт и землевладение у кавк. горцев", "История самоуправл. у куб. казаков", "Земельная община куб. казаков", "История ККВ" (в двух томах) и др.

Как сторонник эволюционного развития об-ва, Щ. отрицательно отнесся к окт. событиям 1917, принесшим, по его мнению, "ад кромешный, начало физич. разрушения и нравственного растления" нас. России. С вступлением красных отрядов в Екатеринодар в марте 1918 Щ. вместе с Добровольческой армией покидает город. Возвратился в Екатеринодар 17 авг. того же года вместе с частями А.И. Деникина. Возглавляет финансово-бюджетную комиссию Куб. зако-нодат. рады, работает профессором Куб. политехнич. ин-та. В марте 1920 покидает Кубань и в составе каз. делегации выезжает в Югославию, а затем обосновывается на постоянное жительство в Праге. Находясь за границей, издал кн. "Законы эволюции и рус. большевизм" явно антибольшевист. направления. В целом же отходит от активной политич. деятельности и занимается гл. обр. преподаванием в Укр. ун-те. Возглавляет "Об-во кубанцев в Чехословакии", сотрудничает в вольноказ. прессе. Похоронен на Ольшанском кладбище в Праге.

Трехбратов Б.А. Ф.А. Щербина // "По заветам Ленина" (изд. КГУ). 1988. 1 февр.; его же. Малоизвестные страницы биографии Ф.А. Щербины // Куб. краевед: ежегодник, 89. Краснодар, 1989; Галутво JI.М., Ратушняк В.Н. Тернистый путь: к 140-летию со дня рождения Ф.А. Щербины // Кубань. 1989. № 9; Галутво Л.М. Ф.А. Щербина. Основные вехи жизни // Проблемы историографии и культурного наследия народов Кубани дорев. периода: Сб. науч. трудов. Краснодар, 1991.

1386. ЩЕРБИНА Ф.А. В ГЕЛЕНДЖИКЕ. Этот населенный пункт занимал особое место в жизни куб. историка. Щ. владел здесь зем. наделами, имениями, купальней и рыбными промыслами. Ученый известен на побережье как родонач-к курорта Джанхот, создатель виноградарских х-в и ботанич. сада. Щ. играл важную роль в местной обществ, жизни. Жил он в Геленджике и Джанхоте (не всегда постоянно) в период с 70-х гг. XIX в. по 1920 (см. Усадьба Ф.А. Щербины в Джанхоте) .
В 1903 Щ. был выслан из Воронежа в свое имение "Джанхот" за проведение постановления о необходимости конституции. В ГАКК хранятся агентурные донесения по наблюдению за поднадзорным Щ. Из них следует, что на джанхотскои даче историка собиралось множество неблагонадежных лиц под предлогом "описания архивных работ Куб. обл.". Среди них встречаются имена народовольца М.Ф. Фроленко (см.) - участника покушения на царя в 1879 и 1881, С.В. Петлюры (см.) - будущего лидера укр. националистов, а тогда учителя Екатеринодар. уч-ща и энергичного исследователя творчества малорос. кобзарей. Здесь скрывалась от полиции активная участница народовольч. движ-я П.С. Ивановская, сестра жены В.Г. Короленко. Науч. работа Щ. после Воронежа была продолжена в Джанхоте, где разместились большой архив и б-ка. Известно, что здесь ученый работал над знаменитой "Историей ККВ".

В Геленджике Щ. принадлежали два дома и торговая купальня "Джанхот" с читзалом, где можно было найти многие газ. и ж-лы. Дом находился на месте нынешнего ресторана "Платан", а купальня - на месте ОСВОДа. К домам примыкал обширный парк с ботанич. садом (до территории гор. стадиона). Дома стояли под сенью гигантских платанов, один из к-рых сохранился до наших дней, охраняется гос-вом как пам. природы. В саду росли катальпы, юкки, акация, гледичия, кипарисы, белые лилии, ленкоранская акация, лавр, тиссы, японский бересклет, гранатовое дерево, тамариск, розы. Этот богатый парк всегда привлекал внимание приезжих, являлся местной достопримечательностью.

Авторитет Щ. среди местного нас. способствовал избранию его чл. правл. Геленджикского об-ва потребителей. Ему, депутату 2-й Гос. думы, жена писала в Петербург в 1907, что за "его речами и именем весь Геленджик следит с большим интересом". Перед его отъездом жители Геленджика вручили депутату наказ "стоять полной грудью за свободу, волю и землю".

Щ. немало способствовал пропаганде курорта, он принял участие в выставке "Рус. Ривьера" и съезде деятелей Черн. побережья, где выступил с докладом "Геленджик: порт и курорт". (Энциклопедический словарь под ред. Трехбратова Б.А.)

Энциклопедия Брокгауза Ф.А. и Ефрона И.А. (1890 - 1916гг.) Статьи для написания рефератов, курсовых работ, научные статьи, биографии (118447 статей и 6000 рисунков).

Щербина Федор Андреевич — известный земский статистик. Род. в 1849 г. в Кубанской области, в семье священника из казаков. Образование получил в Петровской земледельческой акд. и Новороссийском унив. До вступления в академию вместе с товарищами устроил в Кубанской обл. земледельческую артель, в которой работал как простой рабочий. Эта жизнь среди народа, равно как и четырехлетнее вынужденное пребывание в Вологодской губ. (1874—77), натолкнули Щербина на исследование народной жизни. В 1878—82 гг. он обследовал Кубанскую обл.; в 1884 г. принял на себя заведование статистическими работами Воронежского губернского земства и сохранял его за собой до 1903 г., когда должен был поселиться в своем имении близ Геленджика Черноморской губ. В течение нескольких лет Щербина по поручению Владикавказской ж. д. производил экономическо-статистические исследования района этого пути; результаты этих работ изданы в 1892—94 гг. под загл. "Общий очерк экономических и торгово-промышленных условий района Владикавказской ж. д.".

 С 1896 г. Щербина состоит заведующим экспедицией по исследованию степных областей (Акмолинской, Семипалатинской и Тургайской), снаряженной министерством земледелия и государственных имуществ. Много труда Щербина посвятил исследованию земельной общины и артелей (ст. его "Сольвычегодская земельная община" в "Отечеств. записках" за 1874 г. и "Земельная община в Днепровском уезде" в "Русской мысли" за 1880 г. и др.); им же, одним из первых по времени, даны статистические сведения о штундистах ("Малорусская штунда" в газете "Неделя" за 1876 г.). Работы Щербина как земского статистика характеризуются введением в статистический учет, наравне с процессами производства и явлениями мены, обращения, денежных процессов, вообще потребления народа; изучение бюджетов крестьян Воронежской губ. послужило прототипом для всех подобных работ других русских статистиков. В последнее время Щербина по поручению Кубанского казачьего войска занят составлением истории казачества. Помимо основных работ Щербина как статистика его труды касаются вопросов этнографических, исторических, экономических; некоторые из них носят характер чисто публицистический. Статьи Щербина, начиная с 1869 г., помещались во многих периодических изданиях, как столичных, так и провинциальных, более всего в "Неделе", "Рус. ведомостях", "Отеч. зап.", "Русской мысли", "Сев. вестн.", "Рус. бог.", "Юрид. веcтн." и "Народн. хозяйстве". В сборнике "Влияние урожаев и хлебных цен" (ред. проф. А. Чупрова и А. Посникова, 1897) помещена статья Щербина о крестьянских бюджетах в зависимости от урожаев и колебания хлебных цен. По воронежской статистике Щербина частью составлено, частью редактировано 66 томов; кроме того, им выпущено отдельными изданиями 16 книг, состоящих из его работ по воронежской статистике и статей по разным вопросам; книга "Крестьянские бюджеты" (1900) издана Имп. вольным экономическим обществом. Из изданий министерства земледелия и государственных имуществ под редакцией Щербина вышло пока 10 томов ("Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные экспедицией по исследованию степных областей"). За "Историю Воронежского земства" (1891) Щербина получил от Имп. акд. наук денежную премию имп. Александра II, за статистические работы по Воронежской губ. — от Имп. русск. географ. общества — большую золотую медаль, за оценочные работы — премию имени кн. Васильчикова.

Щербина Федор Андреевич (дополнение к статье) — статистик и политический деятель. В 1903 г. выслан в административном порядке из Воронежской губернии; получил возможность вернуться в 1904 г. В 1907 г. избран в Кубанской области во 2-ю Государственную Думу. Примкнул к казачьей группе и к партии народных социалистов. В думской комиссии по вопросу о военном контингенте на 1907 г. высказался вместе с правыми и конституционалистами-демократами против левых за утверждение контингента новобранцев на 1907 г. в требуемом правительством размере.

Большая Советская Энциклопедия. Щербина Фёдор Андреевич [1(13).2.1849, станица Новодеревянковская на Кубани,— 1936, Прага], земский статистик, народник, член-корреспондент Петербургской АН (1904). Образование получил в Петровской (ныне Тимирязевской) с.-х. академии и Новороссийском (Одесском) университете. В 1884—1903 заведовал Воронежским земским статистическим бюро. В 1907 был членом 2-й Государственной думы от партии народных социалистов. После Октябрьской революции 1917 эмигрировал.

Щ. — основоположник рус. бюджетной статистики. Его исследования, особенно труд «Крестьянские бюджеты» (1900), долгое время служили методологической основой анализа потребления крестьян и рабочих. В. И. Ленин в своих трудах «Что такое „друзья народа” и как они воюют против социал-демократов?» и «Развитие капитализма в России» широко использовал исследования Щ. Несмотря на ряд методологических ошибок, допущенных Щ. в его статистических исследованиях главным образом из-за неправильных приёмов статистического анализа («злоупотребления „средними величинами”»), Ленин высоко ценил его работы, но вместе с тем и резко критиковал Щ. как народника (см. Полн. собр. соч., 5 изд., т. 1, с. 224—25, т. 3, с. 162—63). Щ. принадлежит ряд исторических трудов («История кубанского казачьего войска», т. 1—2, 1910—13, и др.); он занимался также публицистической деятельностью (статьи по вопросам земской общины, артельного движения, крестьянского быта и др.).

Соч.: Сводный сборник по 12 уездам Воронежской губернии, Воронеж, 1897; Крестьянские бюджеты и зависимость их от урожаев и цен на хлеб, в сборнике: Влияние урожаев и хлебных цен на некоторые стороны русского народного хозяйства, т. 2, СПБ, 1897.
Щербина Федор Андреевич родился 13 февраля 1849 года в станице Новодеревянковской Кубанской области, в семье священника - казачий историк, известный земский статистик, экономист, этнограф, член-корреспондент по разряду историко-политических наук Историко-филологического отделения с 4 декабря 1904 года. Из казаков. Образование получил в Петровской земледельческой академии и Новороссийском университете. Перед поступлением в академию вместе с товарищами организовал в Кубанской области земледельческую артель, в которой работал простым рабочим. Возможно, эта жизнь и работа среди простого народа, натолкнули Щербину на исследование народной жизни. В 1878 - 1882 гг. он обследовал Кубанскую область. В 1884 году принял на себя заведование статистическими работами воронежского губернского земства, где проработал восемнадцать лет, в 1903 году выслан в административном порядке из Воронежской губернии (получил возможность вернуться в 1904 году) и некоторое время жил в своем имении близ Геленджика, Черноморской губернии. В эти же годы Щербина, по поручению Владикавказской железной дороги, производил экономическо-статистические исследования района этого пути; результаты этих работ изданы в 1892 - 1894 гг. под заглавием: "Общий очерк экономических и торгово-промышленных условий района Владикавказской железной дороги". С 1896 года Щербина состоял заведующим экспедицией по исследованию степных областей (Акмолинской, Семипалатинской и Тургайской), снаряженной Министерством земледелия и государственных имуществ.

Много труда Щербина посвятил исследованию земельной общины и артелей, опубликовал статьи: "Сольвычегодская земельная община" в "Отечественных Записках" за 1874 год и "Земельная община в Днепровском уезде" в "Русской Мысли" за 1880 год и другие; им же, одним из первых по времени, даны статистические сведения о штундистах ("Малорусская штунда" в газете "Неделя" за 1876 год). Работы Щербины, как земского статистика, характеризуются введением в статистический учет, наравне с процессами производства и явлениями мены, обращения, денежных процессов, вообще потребления народа; изучение бюджетов крестьян Воронежской губернии послужило прототипом для всех подобных работ других русских статистиков. В последующем Щербина, по поручению Кубанского казачьего войска, занят составлением истории казачества, в результате он издает двухтомник "История Кубанского казачьяго войска". Помимо основных работ Щербины, как статистика, его труды касаются вопросов этнографических, исторических, экономических; некоторые из них носят характер чисто публицистический. Статьи Щербины, начиная с 1869 года, помещались во многих периодических изданиях, как столичных, так и провинциальных, более всего в "Неделе", "Русских Ведомостях", "Отечественных Записках", "Русской Мысли", "Северном Вестнике", "Русском Богатстве", "Юридическом Вестнике" и "Народном Хозяйстве". В сборнике "Влияние урожаев и хлебных цен" (редакция профессора А. Чупрова и А. Посникова , 1897 год) помещена статья Щербины о крестьянских бюджетах в зависимости от урожаев и колебания хлебных цен. По воронежской статистике Щербиной частью составлено, частью редактировано 66 томов; кроме того, им выпущено отдельными изданиями 16 книг, состоящих из его работ по воронежской статистике и статей по разным вопросам; книга "Крестьянские бюджеты" (1900) издана Императорским вольным экономическим обществом.

Из изданий Министерства земледелия и государственных имуществ под редакцией Щербины вышло пока 10 томов ("Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные экспедицией по исследованию степных областей"). За "Историю Воронежского земства" (1891) Щербина получил от Императорской Академии Наук денежную премию императора Александра II, за статистические работы по Воронежской губернии от Императорского русского географического общества - большую золотую медаль, за оценочные работы - премию имени князя Васильчикова. В 1907 году избран в Кубанской области во II Государственную думу. Примкнул к казачьей группе и к партии народных социалистов. В думской комиссии по вопросу о военном контингенте на 1907 год высказался вместе с правыми и кадетами против левых за утверждение контингента новобранцев на 1907 год в требуемом правительством размере. После Октябрьской революции эмигрировал. Был профессором статистики в Украинском техническом институте в Падебрадах, затем ректором Украинского народного университета. Умер в Праге 28 октября 1936 года.

Казачий словарь (с биографиями выдающихся казаков)

ЩЕРБИНА Федор Андреевич (куб.) - род. 13 февраля 1849 года, ст. Новодеревявковской; писатель, член Русской Государственной думы, делегат Кубани на Московском Государственном Совещании, Член Верховного Круга Дова, Кубани и Терека. Происходил из семьи Казака-священника, закончил курс Ставропольской духовной семинарии и в 1872 году, получил войсковую стипендию для обучения в высшей школе. После этого принят в Петровско-Разумовскую Сельскохозяйственную Академию, но на втором году должен был ее оставить по требованию властей, как участник студенческих волнений. Через год поступил в Одесский Новороссийский университет, а т. к. и здесь продолжал "хождение в "народ" с критикой действий правительства и уличен в связях с революционерами, Щ. подвергся аресту, просидел месяц в жандармском арестном доме, выпущен под залог и отправлен, как политически неблагонадежный, по месту жительства в свою станицу. Однако, вскоре снова арестован и сослан на поселение в Вологодскую губ. Он возвратился оттуда через три года в конце 1880 года. Во время пребывания на севере Щ. опубликовал в журнале "Отечественные Записки" статью "Сольвычегодская земельная община" и написал серьезный труд "Очерки южно-русских артелей и общинно-артельных форм". Эта работа вышла отдельной книгой вскоре после возвращения из ссылки. От этого времени он стал регулярно помещать в русских периодических изданиях статьи по вопросам казачьей экономики, создавшие ему известность в общественно - научных сферах.

В 1884 году он принят на службу в Воронежское земство, как специалист, для организации статистического отдела. Работая там, Щ. на практике пришел ко многим оригинальным выводам, которые опубликовал в нескольких трудах. В 1887 г. Императорское Географическое Общество премировало золотой медалью его работу "Крестьянское хозяйство по Острогожскому уезду"; в 1889 г. его "Сборник оценочных сведений по крестьянскому хозяйству четырех уездов Воронежской губернии" получил от Харьковского университета денежную награду; в 1891 г. Российская Императорская Академия Наук присудила ему высшую денежную премию за работу "История Воронежскогоземства". Кроме этих работ, Щ. опубликовал многие исследования но экономике в газете "Русские Ведомости" и в журналах "Отечественные Записки", "Русская Мысль", "Дело", "Киевская Старина", "Северный Вестник". В эти годы, по поручению Кубанск. Наказн. атамана, он принял участие в обработке сборника "Кубанское Казачье Войско (1696-1888)" и написал для него очерк "История Кубанского Казачьего Войска", Ознакомившись с ним, Наследник Цесаревич Николай Александрович нашел его достойным награды и подарил автору золотой жетон и перстень с бриллиантом.

Став Императором Николаем II- ым, он же выразил желание, чтобы награжденный им автор был назначен начальником "Экспедиции по исследованию степных областей". Административные власти должны были смириться перед монаршею волей и Щ., в их мнении опасный революционер-народник, пропагандист зловредных идей, бывший ссыльный, получил назначение и спокойно приступил к выполнению порученного ему задания. Наделенный широкими полномочиями, он разъезжал по обширным областям империи, с интересом знакомился с бытом и настроениями отдельных казачьих общин на Урале и в Сибири, с материальным положением степных кочевников Средней Азии. После писал, что повсюду у Казаков обнаруживалась тяга к объединению всех Казачьих Войск, в целях защиты их общих интересов, а вместе с тем и особенная, почти родственная симпатия ко всем встречным представителям казачьего рода по формуле: "я Казак и ты Казак - мы свои, а кто не Казак, тот нам чужой". Такое сознание он чувствовал и в себе самом и считал его "логическим и последовательным выводом из всей казачьей исторической жизни".

Результаты работ экспедиции заняли десять томов описаний и выводов, и в отношении Киргизов стали пожеланием о необходимости обеспечить их большими земельными наделами на основах "учета средних потребностей" по методу самого Щ-ны. Но возвратившись к месту прежней службы в Воронежское земство Щ. снова навлек на себя гнев властей, содержанием докладной записки о нуждах сельского хозяйства. Министр Плеве распорядился выслать его по месту жительства на Кубань. Получив его обратно, Казаки в 1906 г. избрали его председателем экстраординарной Кубанской Р. и поручили ему разработку решении по поводу справедливого распределения земельных угодий между Кубанскими станицами. Затем Казаки послали его своим делегатом в Русскую Государственную Думу второго созыва, где он состоял председателем Казачьей фракции, а после революции 1917 г. и возрождения казачьего независимого строя Щ. стал неизменным членом Кубанских Краевой и Законодательной Рад всех созывов. В 1920 г. он ушел в эмиграцию, где был приглашен на пост профессора статистики в Украинский Технический Институт (Господарча Академия) в Падебрадах, а затем стал ректором Украинского Народного университета. Одновременно возглавлял "Общество Кубанцев в Чехословакии" и сотрудничал в вольно-казачьей прессе.

Умер в Праге (Чехия) 28-го октября 1936 года. Наиболее значительные из его многочисленных трудов, им в разное время опубликованы: "Воронежское крестьянское хозяйство", "Крестьянские бюджеты", "Влияние урожаев и хлебных цен на крестьянское хозяйство", "Беглые и крепостные в Черномории", ''История самоуправления у Кубанских Казаков", "Земельная община Кубанских Казаков", "Малороссийская штунда", а также "Факты казачьей идеологии и творчества" в эмигрантской анкете "Казачество".

Статья А.Л. Дмтриева, Э.Б. Корицкого «Ф.А. ЩЕРБИНА»

В данной главе речь пойдет о видном отечественном ученом -экономисте, статистике и историке, вынужденном покинуть Россию - Ф.А. Щербине.

Федор Андреевич Щербина родился в 1849 г. в станице Новодеревянковская Кубанского казачьего войска в семье священника. По окончании Ставропольской духовной семинарии получил войсковую стипендию для обучения в Петровско-Разумовской сельскохозяйственной академии, однако на втором году обучения был исключен из нее за участие в студенческих выступлениях. Через год поступил в Императорский Новороссийский университет, но за "хождение в народ" был подвергнут аресту, сослан сначала в Вятскую, а затем в Вологодскую губернию, где пробыл с 1874 по 1877 г. В ссылке начал заниматься изучением общинного быта России, стал регулярно печататься в "Отечественных записках", "Русской мысли", "Русских ведомостях", "Северном вестнике" и других периодических изданиях по проблемам земельной общины и артельного движения.1 В журнале "Дело" в 1884 г. была напечатана его работа об еврейском торговом корпоратизме, в "Киевской старине" (1883 и 1884 г.) появились "Беглые крепостные в Черноморье", "История самоуправления у кубанских казаков". Уже в этот период сформировались две основные области его интересов: экономика крестьянского хозяйства и история казачества.

В 1884 г. Щербина был принят на службу в качестве статистика в Воронежское земство, где работал до 1903 г., возглавляя Воронежское статистическое бюро. С 1886 г. Щербина руководил экспедицией по исследованию областей Степного края, организованной Министерством земледелия и государственных имуществ. Он осуществил экономико-статистическое исследование Владикавказской железной дороги. В 1887 г. Императорское Географическое общество удостоило Щербину золотой медали за его работу "Крестьянское хозяйство по Острогожскому уезду".

Щербину по праву можно назвать основоположником русской бюджетной статистики. Именно Щербина впервые в России осуществил в широких масштабах, по обширнейшей программе бюджетные исследования крестьянских хозяйств Воронежской губернии, применив при этом монографический метод с отбором так называемых "типических хозяйств". Его работы долго служили методологической основой анализа потребления крестьян и рабочих, они содержали огромный фактический материал о положении дел в российской деревне.

Как известно, при проведении подворных переписей земская статистика пользовалась списочными формулярами. А. Ф. Щербина впервые применил карточные формуляры. Заметим, что индивидуальные подворные формуляры, используемые в западноевропейской практике, применялись сначала и в России: вопросы и места для ответов располагались в них обычно один за другим, в логическом порядке. Но такие формуляры были плохо приспособлены к получению итоговых подсчетов количественных признаков: чтобы найти их сумму, приходилось выписывать цифры столбцами или откладывать их на счетах. Щербина предложил иной тип формуляров: по краям карточек в один ряд были расположены выносные графы, которые при накладывании карточек одна на другую образовывали сплошные столбцы цифр, значительно облегчавшие суммирование.2 Находки такого рода имели большое значение при "ручной" обработке массовых статистических материалов.

Щербина принял участие в редактировании 66 томов земских сборников воронежского периода. В 1897 г. в известном сборнике "Влияние урожаев и хлебных цен на некоторые стороны русского народного хозяйства", вышедшего под редакцией А.И. Чупрова и А.С. Посникова, было опубликовано исследование Щербины "Крестьянские бюджеты и зависимость их от урожаев и цен на хлеб".

Приступая к разработке массовых бюджетных данных. Щербина в своей работе "Сводный сборник по 12 уездам Воронежской губернии" (Воронеж, 1897) дал систему разработки бюджетов, которая затем легла в основу последующих бюджетных исследований. Как отмечал А.В. Чаянов, согласно принятой Щербиной системе классификации потребностей, он соединил хозяйственные расход с личными в общий расходный бюджет семьи и исчислил их нормы на одну семью и на одну душу. Подробно Щербина остановился на соотношении размеров хозяйственных затрат с личными, при этом исчислил сравнительное значение различных источников дохода и влияние размеров хозяйства на это соотношение. Такой подход был весьма необычным с точки зрения зарубежной бюджетной статистики. Делалось это с целью дать бюджетную характеристику тем статистическим совокупностям хозяйств, с которыми обычно работают земские статистики. Именно группировка по землевладению, с точки зрения Щербины, лучше всего характеризует принадлежность хозяйства к тому или другому слою крестьянства и тем самым связывает бюджетные данные с данными подворных переписей, которые разрабатываются группировками по размеру хозяйств. В дальнейшем в своей работе Щербина расширил систему разработки, включив учет натуральности и денежности хозяйства, полный баланс по хозяйству, для чего были привлечены данные по запасам, учет имущества хозяйственного и личного, сопоставление между собою годичных приходов-расходов, имущества, запасов и кредитных отношений, исчисление продовольственных норм для различных групп бюджетов и др.3

А.В. Чаянов подчеркивал, что "работа Ф. Щербины, как почти всякая пионерская работа, не стремилась путем группировок или анализа сказуемого разрешить какую-либо априори поставленную проблему, она стремилась к более скромной задаче - описать и охватить уже знакомыми методическими приемами совершенно новый, ранее никому не знакомый материал. Ф. Щербина выступает как статистик-описатель, а не как экономист-исследователь заранее поставленных вопросов. В этом его и сильная, и слабая сторона".4

В некрологе Щербины приводится любопытный факт: "Исключительную судьбу имела его докладная записка Воронежскому комитету о нуждах сельского хозяйства. Составленная чрезвычайно сдержанно, без резких политических слов и заключений, она получила распространение по всей России и послужила как бы призывом к демократическому переустройству государственного порядка. Рукописные копии этой записки Щербины продавались в Петербурге по 200-300 рублей. П. Б. Струве напечатал ее в заграничном журнале "Освобождение". Это привело к довольно неприятным для автора последствиям: по распоряжению министра Плеве он был выслан из Воронежа на Кубань с запрещением въезда в Петербург и Москву.
Запрещение министра, впрочем, не помешало Ф.А. отправиться в столицы. В Москве его хотели арестовать. Он молча показал околоточному свой перстень. Околоточный вспылил:

- Чего Вы мне тычете в нос ваше дурацкое кольцо? Спокойно, как всегда медлительно, Щербина ответил:
- Этот перстень пожалован мне Государем императором. Желаете взглянуть на высочайшую грамоту?

Полиция поспешила оставить "преступника" в покое. И дальнейших препятствий к пребыванию Щербины в столицах не было".5

В 1904 г. Щербина был избран членом-корреспондентом Петербургской Академии наук по разряду историко-политических наук.

В 1907 г. Щербину избрали депутатом II Государственной думы от Кубанского казачьего войска, в ней он возглавлял казачью фракцию. Отметим и такой любопытный штрих в творческой биографии Щербины: по заданию Наказного атамана Кубанского войска собирал материалы для фундаментальной истории кубанских казаков. Результатом этой работы явилась, изданная двухтомная "История кубанского казачьего войска" (Екатеринодар, 1910-1913). Щербина принимал деятельное участие в издании общероссийской казачьей газеты "Вестник казачьих войск", которая выходила в Петербурге в 1900-1905 гг.6

Щербина приветствовал Февральскую революцию и в августе 1917 г. в качестве делегата Кубани присутствовал на Московском Государственном совещании. До 1920 г. он являлся постоянным членом Кубанской краевой и законодательной Рады. В 1919 г. Кубанский политехнический институт избрал его профессором по кафедре статистики.

После ликвидации Кубанской рады в 1920 г. в составе кубанской делегации Щербина прибыл из России в Белград. Проживая с 1922 г. в Праге, он состоял профессором статистики в Вольном украинском университете и в Украинской сельскохозяйственной академии в Падебрадах, а в последние годы профессором Пражского университета. В 1922-1923 гг. Щербина издал свой курс лекций по статистике для студентов Украинской сельскохозяйственной академии, а в 1925 г. на украинском языке в Падебрадах вышел его труд "Основы мировой сельскохозяйственной статистики".

В 1921 г. в Белграде была издана книга Щербины "Законы эволюции и русский большевизм". Эта книга явилась своего рода политическим памфлетом в адрес большевиков и выражала позицию ученого по отношению к событиям, происходившим в России. При подготовке этой работы, как отмечал сам Щербина, "преимущество отдавалось прежде всего большевистским официальным документам - декретам, отчетам, постановлениям и пр., затем свидетельству советской печати и, наконец, остальным, быть может, наиболее точным и авторитетным источникам, каковы отзывы делегаций западноевропейских рабочих и иностранцев".7 При этом Щербина, несколько предвосхищая пафос своей работы, замечает, что "первоначально имелось в виду придать работе возможно объективный характер, как об этом можно судить по первой главе, но когда пришлось коснуться живых фактов, невольно стал меняться тон речи. Нужно быть камнем, чтобы относиться хладнокровно к тому, что творилось и творится в России".8

Характеризуя большевизм как грозное предзнаменование будущего, Щербина считал, что последний не имеет под собой твердой точки опоры, а в качестве причин этого отмечал:

I. Он вытекает не из основ действительной экономической жизни, прошедшей длинный исторический путь эволюции, как это следовало бы по учению Карла Маркса, а из эфемерных предположений, скомбинированных теоретически, как антитезы противоположным им фактам.

2. Он питается и поддерживается не созидательными процессами творчества, а разжиганием страстей и животных инстинктов к убийствам и насилиям.

3. Он чужд трудовым массам народа, потому что посягает на их свободы, просвещение и право труда.

4. Он отрицает демократические начала как высшие нормы человеческой жизни, предпочитая им незаурядную военную диктатуру, бесконтрольную власть, крайние формы произвола и террор.

5. Ему чужды идеалы обычной, веками сложившейся нравственности; он заменяет их полным отсутствием каких-либо нравственных норм, скрытой подпольной пропагандой, явной ложью и широким шпионажем.

6. Он экономически бессилен, так как, кроме разрушения старых экономических форм, не дал ничего нового и оригинального для поступательного развития экономики, повторяя лишь старые истины.

7. Он оказался катастрофически регрессивным, уступая шаг за шагом свои социалистические позиции капиталистическим формам и операциям.

8. Он не имеет ничего общего ни с социализмом, ни с либеральными течениями, превратившись в гнетущий аппарат самодержавной деспотии и чиновничьего бюрократизма и разрушив даже монархическое законодательство.

9. Но и в этой форме он - не русское государство, потому что погоне за мировой революцией он безрассудно расточает государственную территорию, богатства и источники, как это проявил он па Брест-Литовскому договору и по трактату с поляками.

10. Он обнаружил уже свою шаткость временной государственности кронштадтской катастрофой, при которой против него выступили матросы, водворявшие его в России и служившие для нег раньше опорой".9

Русский большевизм, по мнению Щербины, стремится только одному - к удержанию за собой власти.

Строя прогнозы о будущем России, Щербина считал, что Росси не умрет и не разложится на свои составные части. "Жив будет рycский Народ и жива будет душа его", - восклицает Ф.А. Щербина! Поскольку Россия - страна земледельческая, с обширными пространствами земли и огромными богатствами, то при малейшем изменении неблагоприятных условий, порожденных большевизмом "русский народ оживет от соприкосновения с матерью землей и дарами, как тот сказочный богатырь, у которого тем больше росли силы, чем ближе касался он земли".10 Ближайшим будущим Росси будет федеративный строй на демократических началах, которые диктуется всей историей. Какую бы форму ни приняло "кормиле правления", кто бы не взял его в свои руки - без федеративного строя невозможно восстановить Россию.

 Как напоминание нам звучат сейчас слова Щербины: "... недалек тот час, когда вздохнет, наконец, свободной грудью русский) народ, когда настанет пора соглашений между разрозненными частями России, когда русские деятели в интересах единения принесут свои партийные крайности в жертву возрождающемуся отечеству". 11

В эмиграции Щербина вел большую общественную работу, возглавляя "Общество кубанцев в Чехословакии", принимая участие в казачьих празднествах, основав "Общество изучения казачества", часто выступая на страницах казачьей эмигрантской печати.12

Несмотря на свой преклонный возраст, Щербина продолжал заниматься научно-педагогической деятельностью, отдавая много времени заботам о своих молодых земляках - кубанцах, пребывающих заграницей.13

Скончался Ф.А. Щербина в Праге в 1936 г.

ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Изюмов А. Щербина Федор Андреевич // Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции : Энциклопедический биографический словарь. - М., 1997. - С. 727.
2. Кауфман А.А. Статистическая наука в России. Теория и методология. 1806- 1917.-М., 1922.-С. 68
3. Чаянов А.В. Бюджетные исследования. История и методы // Чаянов А.В. Избранные труды. - М" 1991. - С. 285-286.
4. Там же. - С. 289.
5. А.Б.П. Памяти Ф. Щербины // Последние Новости. - 1936. - 30 нояб.
6. Изюмов А. Щербина Федор Андреевич // Русское зарубежье. - С. 727.
7. Щербина Ф. Законы эволюции и русский большевизм. - Белград, 1921. - С.З.
8. Там же.
9. Там же.-С. 240-241.
10. Там же.-С. 249.
11. Там же.-С. 261.
12. [Федоров С.] Краткий биографический очерк о жизни и деятельности Федора Андреевича Щербины по случаю 60-летия научной и литературной деятельности. - Прага, 1932.
13. Юбилей профессора Щербины // Руль. - 1924. - 27 февр.

Общественная и профессиональная деятельность Ф.А. Щербины в Эмиграции (1920–1936 гг.) Л.М. Галутво

Для современной исторической науки характерно усиление интереса к жанру персоналий, сочетающегося со стремлением отойти от догматических классовых оценок общественно-политических деятелей, ученых и мыслителей прошлого и настоящего. Пересматриваются традиционные точки зрения, возвращаются в историографию многие забытые или игнорировавшиеся не так давно имена. Поистине из когорты таковых имя Федора Андреевича Щербины (1849–1936). Основоположник русской бюджетной статистики, член-корреспондент Императорской Академии наук по разряду историко-политических дисциплин1, член различных научных обществ и лауреат многочисленных премий, автор ряда фундаментальных трудов, среди которых серьезные работы по истории, ученый, получивший признание современников, в том числе и за рубежом, не упоминается даже в Советской исторической энциклопедии. Правда, его имя иногда появлялось на страницах советских научных изданий, но сведения об его жизни и деятельности отличались фрагментарностью, догматизмом, а порой и нелестными в его адрес эпитетами. Критике подвергались либерально-народнические взгляды Ф.А. Щербины, в нем видели идеолога бело-казачьей контрреволюции и даже фашизма, предлагали предать его имя забвению2. В последнее время об известном кубанском казаке, просветителе, писателе и публицисте, маститом ученом (статистике, экономисте, историке, этнографе) пишут в местных периодических изданиях, в научных статьях, в учебной3 и справочной литературе4. Анализом его общественно-политической деятельности, научного наследия занимаются на Кубани, в Москве, в Воронеже, где Ф.А. Щербина провел около 20 лет своей жизни. Постоянен интерес к Щербине-статистику за рубежом5. С творчеством Федора Андреевича знакомятся при изучении краеведческих тем школьники и студенты. Переизданная в 1992 г. его «История Кубанского казачьего войска» пополнила личные библиотеки всех интересующихся отечественной историей.

Сегодня привлекает внимание не только огромное научное, литературное и публицистическое наследие Ф.А. Щербины. Этот человек интересен как личность оригинальным мировосприятием, активной гражданской позицией, непростой биографией. Его жизнь протекала на фоне насыщенной событиями российской действительности второй половины XIX — первой трети XX в. Он никогда не был пассивным созерцателем, постоянно находился в гуще событий, проявлял общественную и политическую активность.

Различные стороны биографии и мировоззрения Ф.А. Щербины освещены в большей или меньшей степени в многочисленных исследованиях. В настоящей статье рассматривается почти шестнадцатилетний период жизни в эмиграции с целью выявить основные направления и попытаться определить полезность профессиональной и общественной деятельности Ф.А. Щербины для Кубани, казачества и казачьей диаспоры в Чехословакии.

В феврале 1920 г., когда крах «демократической контрреволюции» на Кубани и в Черноморье стал очевидным, Ф.А. Щербина как один из инициаторов создания и непременный член руководящих органов Кубанской казачьей государственности вынужден был покинуть Родину, не думая, что навсегда. В составе особой делегации из пяти человек под предводительством генерал-лейтенанта Кокунько, будучи командированным для вывоза войсковых регалий, он выехал в Югославию6. В 1921 г. с сыном Григорием и сестрой покойной жены переехал в Чехословакию, где и прожил до конца своей жизни.

В деятельности Ф.А. Щербины в Чехословацкой республике с 1921 по 1936 г. можно условно выделить несколько направлений. Основной в ней была профессиональная работа. Бывший профессор Кубанского политехнического института читал лекции по статистике русским студентам в Праге, преподавал кооперативную статистику в Чешской земледельческой школе. Как член-корреспондент Петербургской академии наук он вошел в состав местной академической организации7. С 1922 по 1936 г. Ф.А. Щербина являлся профессором статистики Украинского вольного университета, открывшегося в Праге в 1921 г. В течении 1922/23 учебного года Ф.А. Щербина возглавлял факультет права и общественных наук, а в 1924/25 академическом году был единогласно избран ректором университета, став по традиции в последующем его проректором8. Параллельно Ф.А.Щербина работал еще в одном высшем учебном заведении, к созданию которого имел самое непосредственное отношение: с 1923 г. профессор статистики читал лекции студентам экономико-кооперативного отделения Украинской господарской академии в Подебрадах 9. По мнению одного из ученых, лично знавших ФА. Щербину, доктора С. Федорова, «в течение 10-ти лет чтения лекций с профессорской кафедры он, передал многое из запасов своего знания студентам и внес надлежащий вклад в науку главным образом по своей специальности — по статистике, не минуя попутно и других научных дисциплин и областей знания»10.

Контакты Ф.А. Щербины со студентами не ограничивались академическими занятиями. Отвечая на вопросы анкеты «Студенческого вестника», ректор Украинского вольного университета в Праге подчеркнул, что для общей пользы дела отношения между профессорско-преподавательским и студенческим составом должны складываться по принципу «батьки» и «дiти»11. То, что это не просто красивые слова, а жизненное кредо ФА. Щербины, подтверждает анализ еще одного направления его деятельности в эмиграции — общественной работы. За время пребывания в Чехословацкой республике он был избран действительным или почетным членом 12 общественных организаций.

В 1921 г. в Праге начало функционировать «Общество кубанцев» в Чехословакии, которое сокращенно именовали «Громадой». Организации подобного рода образовывались в России еще в XIX в. Они объединяли украинскую либерально-буржуазную интеллигенцию для культурно-просветительской деятельности: издавали литературу на украинском языке, организовывали воскресные школы, собирали фольклор и т.д. Были известны «Громады» в Киеве, Харькове, Полтаве, Чернигове12. Одним из инициаторов создания и руководителем «Общества кубанцев в Чехословацкой республике» в Праге стал Ф.А. Щербина, уделяя много внимания и времени этой организации.

Задачи, стоящие перед новыми громадовцами, были более сложные и многогранные, нежели у их предшественников: от организации правовой и материальной помощи эмигрантам с Кубани, решения жилищного вопроса, проблем трудоустройства и предпринимательства, организации продовольственного снабжения, культурного досуга и профессионального обучения до подготовки специалистов со средним и высшем образованием, которые в будущем должны были служить для пользы своего Отечества. Значительная роль отводилась культурно-просветительской деятельности — организации библиотек, читален, изданий книг, изучению истории родного края, проведению экскурсий по Чехословакии, участию в сельскохозяйственных выставках и т.д. При «Обществе» действовали комиссия по школьным делам, курсы по изучению культуры и экономики Чехословакии и Кубани13, был основан архив, чтобы позднее, в будущем, вывезти его на родину14. Громада строго следила за моральным обликом своих членов. Известны случаи исключения из «Общества» за нарушение нравственных принципов15. Громадовцы старались поддерживать отношения с другими эмигрантскими организациями. В общей сложности «Общество кубанцев в ЧСР» при содействии Чехословацкого правительства материально обеспечило и подготовило более 300 инженеров, финансистов, врачей, экономистов и других специалистов16.

Начальный этап деятельности Громады был сопряжен с целым рядом трудностей. Сказывались малочисленность кубанской диаспоры в Чехословакии, отсутствие контактов с кубанцами, эмигрировавшими в Югославию и Болгарию, недостаток материальных средств, национальные различия громадовцев и их политическая разобщенность, противоречия личного характера. Используя опыт кубанцев, аналогичные общества создали донцы и терцы, что позволило в октябре 1921 г. образовать Объединенный комитет Дона, Кубани и Терека, который менее чем через год самоликвидировался из-за внутренних разногласий в руководстве.

В 1922 г. из состава «Общества кубанцев» вышли семь русских членов, организовавших «Общество взаимопомощи кубанцев, черноморцев и ставропольцев»17. Как председателя правления Громады Ф.А. Щербину волновали партийные и национальные противоречия среди ее членов. Жизненный опыт, глубокая убежденность в возможности разрешения любых конфликтов с помощью здравого смысла и компромиссов позволяли ему предвидеть негативные последствия партийных амбиций и национальной вражды, усиливающихся из-за сложности положения эмигрантов в чужой стране. Тем не менее, украинцы-громадовцы, отличавшиеся самостийными настроениями, неоднократно ссылались на авторитет Ф.А. Щербины и, подчеркивая его увлечение украинским языком, историей и культурой, пытались представить его чуть ли не украинским шовинистом18. С горечью рассуждал об этом Ф.А. Щербина в письме к НА. Рубакину: «Некогда и охоты нет окунаться в политическую борьбу эмигрантов... стоя на аполитической почве, одинаково «поддерживаю»... интересы и кубанского украинского насления и кубанского великорусского населения, и все поклепы и небылицы, пускаемые в публике и прессе про меня, сущая чепуха ...я не столько ... украинский деятель, сколько твердый в своих убеждениях и преданный народу и науке человек»19. Пытаясь консолидировать кубанскую диаспору в Чехословакии, Ф.А. Щербина настойчиво проводил в своих исследованиях и в периодической печати мысль о единении славянских народов на основе государственной самостоятельности и равноправия20.

Из других общественных организаций просветительского толка, к созданию которых Ф.А. Щербина имел непосредственное отношение, принимал участие в их деятельности и состоял в правлении, можно назвать «Общество изучения казачества», «Союз кубанских писателей и журналистов», «Украинское товарищества экономистов в Подебрадах»21, «Украинское юридическое товарищество в Праге»22, историко-философскую секцию «Научного товарищества им. Т.Шевченко» во Львове23, «Украинское историко-филологическое товарищество в Праге»24. Большинство из них имели собственный печатный орган; в этих изданиях нередко публиковался Ф.А. Щербина.

Несмотря на преклонный возраст и ухудшение зрения он продолжал плодотворно заниматься наукой и литературным творчеством. Количество и качество написанного Ф.А. Щербиной в эмиграции позволяет выделить еще одно направление его деятельности в этот период. Опубликованные и рукописные материалы Ф.А. Щербины можно разделить на три основных категории. К первой относятся разработки по статистике и другим отраслям знания. Он не только систематизировал имеющуюся в его распоряжении информацию, но и внес существенную лепту в развитие науки. Одним из первых Ф.А. Щербина разработал курс «Мировой сельскохозяйственной статистики», в котором на основе данных Международного института в Риме вывел закон зональной зависимости между плотностью населения и степенью интенсивности сельскохозяйственной культуры, параллельно проанализировав производство и потребление в разных странах". Кроме этого, он предложил развить в особую отрасль бюджетной статистики закон обеспечения нормальных потребностей трудового населения26. Изучив теорию Ч. Дарвина, Ф.А. Щербина пришел к выводу о недостаточности рассмотрения только психики и соматики человека27 и предложил собственную психо-соматическую систему.

Вторую категорию составляют публицистические произведения, посвященные наиболее важным проблемам развития экономики, общественно-политического устройства России и Кубани в прошлом и настоящем. Центральное место здесь занимает небезызвестная книга Ф.А. Щербины «Законы эволюции и русский большевизм», которая вполне объясняет мотивировку его общественно-политической деятельности после Октябрьской революции.

Исходя из теории эволюционного развития общества, основу которой составляют «чередующиеся связи причин и следствий»28, Ф.А. Щербина рассматривал Февральскую революцию как закономерное явление, «неизбежное следствие назревших исторических обстоятельств»29, тем более что свершилась она почти бескровно. По его мнению, после ликвидации самодержавного строя в России необходимо было провести демократизацию государственных органов управления, урегулировать международное положение (содействовать прекращению войн и уничтожению милитаризма), в производственно-потребительской сфере организовать население на «началах ассоциации, не исключающих личной инициативы и самодеятельности»30. Однако весной — осенью 1917 г. в России не нашлось ни одной общественно-политической силы, способной осуществить демократические преобразования в масштабах всей страны. Временное правительство выпустило инициативу из своих рук. Большевики «не пошли... путем эволюционных предназначений», избрав «кровавый путь гражданской резни и культурной разрухи»31. Большевизм претил Ф.А. Щербине не только своим отрицанием возможности мирной трансформации государственного строя. Большевики, отрицая демократические принципы устройства государственной системы, игнорируя законы, предпочитали «необузданную военную диктатуру, бесконтрольную власть, произвол и террор», что сближало их с самодержавием32. Они не воспринимали экономические основы цивилизованного мира и противоречили культурному развитию человечества. В экономическом отношении большевизм представлялся Ф.А. Щербине бессильным (разрушая старое, большевики не смогли создать ничего нового) и регрессивным явлением (переход от продразверстки к продналогу, товарному рынку, развитию кооперации есть не что иное, как возврат к капитализму). Он осуждал большевиков за выход из мировой войны, так как считал территориальные уступки Брест-Литовского мирного договора предательством государственных интересов в угоду «призрачному мировому революционному процессу»33.
Ф.А. Щербина, сравнивая большевизм с историческим катаклизмом34, был уверен, что «большевики могут иметь лишь временное и симптоматическое значение»35. «Порабощенная большевизмом Россия рано или поздно свергнет это иго»36. «Но пока Россия истерзана и разрушена, а население в ней безгранично страдает»37. Единственно верным путем государственного возрождения он считал организацию самостоятельных демократических образований на казачьих окраинах. «...Иного пути государственного строительства при сложившихся исторических условиях не было и не могло быть. Можно было идти в строительстве от частей к целому, а не от целого, которого не было, к частям»38, — писал Ф.А. Щербина,

В эмиграции ученый работал над воспоминаниями "Пережитое, передуманное и осуществленное", которые, наряду со стихами, этнографическими зарисовками в прозе и поэмами "Черноморцы", "Петро Кубанец", "Богдан Хмельницкий", можно рассматривать как самостоятельную, третью категорию написанного Ф.А. Щербиной — это литературное наследие, состоящее в основном из рукописей. Одним из последних желаний Ф.А. Щербины было возвращение на Кубань его личного архива, большая часть которого и доныне неизвестна отечественным исследователям. То, что было передано в 1973 г. из Чехословакии в Государственный архив Краснодарского края, составляет лишь незначительную часть. Поиск этого архива и опубликование наиболее интересных материалов из него — одна из насущных задач архивистов и историков Кубани.

Таким образом, основы мировоззрения Ф.А.Щербины — просветительство, эволюционизм, пацифизм, демократизм — до конца жизни оставались неизменными, не утрачивая своей прогрессивности. Именно они определяли общественную и профессиональную деятельность Ф.А. Щербины в эмиграции, коэффициент полезного действия которой весьма значителен.

ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф.764. Oп.1. Д.100. Л.1.
2. Куценко И. Корни истории: О статье В. Лихоносова "Корни историка". Об историографе, публицисте Ф.Щербине // Комсомолец Кубани, 1987. 3 июня; Он же. Быть честным перед прошлым: Письмо в редакцию проф. КПИ И. Куценко в связи с публикацией В. Канашкина о Ф.А. Щербине // Кубань. 1989. №9. С.89–92; Он же. Кубанское казачество. Краснодар. 1993. С.32–41.
3. Великий незнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире. Хрестоматия. (Сост. Т. Шанин). Перев. с англ. М. 1992. С.10–11.
4. Щербина Федор Андреевич// Казачий словарь-справочник. Т. 3 РАА–Ятовь (Сост. Г.В. Губарев. Ред-изд. А.И. Скрылов). Репринт. Воспроизведение изд. 1969 г. М. Сан Ажельмо (Калифорния).
5. Kingston-Marin Ester / Lenin and the Problems of Marksist Peasant Revolution. N–Y, 1983. P. 38–54; М.Wilbur E. Peasant Poverty in Theory and Practice: a view from Russia's "Impoverished Center" at the end of the XIX-th century // Peasant Economy, Culture and Politics of European Russia, 1800–1921. Princeton (New-Kersey), 1991. P.3 и др.
6. Приказ Кубанского Атамана № 7, 24 августа 1937 г. // Вольная Кубань. Белград, 1937. № 140. С.10.
7. Федоров С. Ф.А. Щербина (К 80-летию со дня рождения) // Вольное казачество. Прага. 1929. № 140. С.1.
8. Hapiжний С. Украiнська емиграцiя. Прага. 1942. ч.I. С.121–123, 127; З дiятельности Украiнського вiльного унiверситету в Празi з друге десятилiтия iскусвания // Науковский збiрник Украicького вiльного унiверситету в Празi. Т.3. Прага. 1942. С.7–9, 17, 21, 31. 9. Нарiжний С. Указ. соч. С.159, 162.
10. Федоров С. Библиографические данные о деятельности Ф.А. Щербины. Краткий очерк по автобиографическим данным, извлеченным из трех томов воспоминаний Ф.А. Щербины и материалов для последующих томов // Кавказский казак. Белград, 1932. № 6. С.27–28.
11. Щербина Ф.А. "Батьки" i "дiти" (Анкета Студ. Вicтника) // Студентський Вютник. Прага. 1925.№4. С. 7–10.
12. Рябшт-Скляревский О. З революцюнного украшского руху 1780-х рокiв.. Одеська Громада 1870-х р. (з портретом) // Украина. Киев, 1926. Кн.5. С.117–137.
13. Макаренко П.Л. Про дiятельнiсть Громади кубанцiв в Чехославацькiй республiци (вiд I–IX 1921 до I–IX 1926) // Кубань. Збiрник статiв про Кубань i кубанцiв. Прага. 1927. С.38–66.
14. Наш край. Прага. 1928. № 2. Обложка. 15. Там же. С. 41. 16. Федоров С. Указ. соч. С.27.
17. Макаренко П.Л. Указ. соч. С.41–43. 18. РО РГБ. Ф.358. Картон 289. Д.61. Л.5 об.
19. Там же. Л.3 об, 6 об. 20. Щербина Ф.А. Сiм, я славянських народiв // Юбiлiнтий збiрник в честь профессора С.Диiстрянського. Прага, 1923. С.19–50; Он же. О деятельности общества Кубанцев в Ч.С.Р. // Кубань. Збiрник статiв... С.96–97. 21. ГАКК. Ф.764. Оп.1. Предисловие. 22. Hapiжний С. Указ. соч. С.229.
23. Хроника Наукового товариства iмени Шевченка у Львьвi За роки 1926–1930. Часть 69–70. Львов, 1930. С.96–97.
24. Нарiжний С. 15 лiт дiяльности Украiнського icторично-фiлологiчного товаства в Празi (1923–1938). Прага. 1940. С.16;
Працi Украiнського icторично-фiлологiчного товариства в Празi. Прага. 1926. T.I. C.210.
25. Мицюк О. Наукова дiяльнiсть статистика Ф.О. Щербины. Подебради. 1931. С.22.
26. РО РГБ. Ф.358. Картон 289. Д.61. Л.6 об. 27. Федоров С. Указ. соч. С.28.
28. Щербина Ф.А. Законы эволюции и русский большевизм. Белград. 1921. С.6.
29. Там же. С.23. 30. Там же. С.24. 31. Там же. 32. Там же. С.240. 33. Там же. С.241.
34. Там же. С.26. 35. Там же. С.222. 36. Там же. С.249. 37. Там же. С.152. 38. Там же. С.251.

Григорий Чучмай - к.и.н. СУДЬБА ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ ЩЕРБИНЫ

Федор Андреевич Щербина был крупным ученым — историком, этнографом, статистиком, государственным и общественным деятелем, педагогом. Его исследования как основоположника русской бюджетной статистики, особенно труд «Крестьянские бюджеты», долгое время служили методологической основой анализа потребления крестьян и рабочих. В свое время на эти исследования обратил внимание В.И. Ленин (и дал на них критические замечания в своих трудах «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов» и «Развитие капитализма в России»).
Кубанцы больше знают Щербину как историка — по его капитальному двухтомнику «История Кубанского казачьего войска», впервые изданному в 1910 — 1913 годах. Но мы о нем расскажем в более широком плане.

Родился он в станице Новодеревянковской на Кубани 13 (25) февраля 1849 г. Выходец из казачьего сословия, сын священника. На третьем году жизни потерял отца, остался на попечении матери и родственников. В 1861 г. был определен в Войсковое духовное училище в Екатеринодаре, а по окончании училища (в 1866 г.) поступил в Кавказскую духовную семинарию в Ставрополе. Здесь под влиянием трудов русских и иностранных писателей организовал артель товарищей по сапожному, столярному и переплетному ремеслам. А в 1869 г. уговорил товарищей устроить земледельческую артель. Она успешно работала два с половиной года в Бриньковской.

В 1872 г. Щербина поступил в Петровскую земледельческую и лесную академию в Москве. Пробыл здесь два года, обучался на средства казачьего войска, принимая самое активное участие в различных кружках, но, попав под «подозрение жандармского начальства», вынужден был оставить академию и перейти в Новороссийский университет (в Одессе). И здесь он был стипендиатом Кубанского войска.

В 70-х годах Щербина близко общался в Одессе с участниками «Южно-русского союза рабочих» и, по словам одного исследователя, «выражал тогда взгляды революционного народничества» и даже соприкасался «с участниками еще не оформившейся рабочей организации». Сам же Щербина в своих воспоминаниях, написанных уже в эмиграции, утверждал, что, будучи в Новороссийском университете, увлекался научными и литературными трудами Н.Г. Чернышевского, был знаком с народниками М.Ф. Флоренко, А.И. Желябовым, С.Л. Перовской... Позже он отошел от революционного народничества.
Уже в Одессе за критику порядков и пропаганду среди наборщиков и рабочих Щербина обратил на себя внимание жандармов. Несколько раз подвергался арестам; наконец был посажен в одиночную камеру, но выпущен под денежное поручительство.
В 1877 г. выехал на родину — на Кубань. Когда находился в Екатеринодаре, пришло распоряжение об его административной высылке в Вологодскую губернию. Ему пришлось «пропутешествовать» по всем этапам и тюрьмам — с крайнего юга на крайний север. В ссылке он пробыл около четырех лет, вернулся но родину в конце 1880 г.

В ссылке он написал и опубликовал две важные работы: «Сольвычегодская земледельческая община» и «Очерки южнорусских артелей и общинно-артельных форм».

Прибыв на Кубань, он с 1880 по 1884 г. детально изучал казачью жизнь, экономику Кубанской области, исследовал все ее стороны, что дало ему возможность напечатать потом ряд работ и статей о родной области. В 1884 г. его пригласили для организации и ведения статистических работ в Воронежском губернском земстве. Здесь он девятнадцать лет (по январь 1903 г.) заведовал Воронежским земским статбюро. Эта был наиболее плодовитый период в его творческой деятельности по изучению статистики. В это время им опубликовано много важных статистических трудов, которые выдвинули Щербину как авторитетного ученого и исследователя среди русских статистиков в области бюджетной статистики («Воронежское крестьянское хозяйство», «Сводный сборник по 12 уездам. Воронежской губернии», «Крестьянские бюджеты и зависимость их от урожаев и цен на хлеб», «Крестьянские бюджеты», «Влияние урожаев и хлебных цен на крестьянское хозяйство», «Сборник оценочных сведений по крестьянскому хозяйству 4-х уездов Воронежской губернии», «Крестьянское хозяйство по Острожскому уезду» — удостоено большой золотой медали императорского географического общества).

Уже тогда Щербина показал себя и видным историком. Вместе с другим плодовитым ученым — секретарем Кубанского статистического комитета Е.Д. Фелициным — он подготовил и опубликовал в Воронеже в 1888 г. исторический труд «Кубанское казачье войско, 1696 — 1888 гг. Сборник сведений о войске».

Этот сборник был спешно составлен и напечатан к приезду в Екатеринодар императора Александра III на празднование и поднесен наследнику Николаю как атаману всех казачьих войск. Книга очень понравилась молодому наследнику. Он в течение двух недель читал ее и составил по ней доклад своему воспитателю — генералу.

Для Щербины открылась широкая дорога. Он был замечен царским наследником, и, вступив на престол, Николай II вспомнил о Щербине, назначил его начальником экспедиции для обследования киргизских степей и установления норм землепользования.

Экспедиция дала 10 томов ценных научных трудов, произведя перепись киргизского населения, учет всех видов скота; был описан кочевой быт киргизов, установлены земельные нормы, которые вполне удовлетворяли киргизов.

В 1900 г. Щербина первым в России провел в Воронежском губернском комитете по сельскохозяйственным нуждам официальное постановление о необходимости Конституции в России. Его доклад, сделанный на заседании данного комитета о нуждах крестьян Воронежской губернии, наделал в то время большого шума, и Щербина в 1903 г. был выслан в свой хутор на Кавказ.

К этому времени, живя на Кубани, он получил всеобщее признание как ученый не только у себя на родине, но и далеко за пределами Кубанской области. Щербину избрали членом различных обществ: действительным членом Воронежского отдела Московского сельскохозяйственного общества, почетным членом Острожского сельскохозяйственного общества, действительным членом Вольного экономического общества, действительным членом Западно-Сибирского отдела Российского географического общества, почетным членом Общества любителей изучения Кубанской области. В 1904 г. его избирают членом-корреспондентом Петербургской Академии наук.

По своим политическим убеждениям Щербина выражал взгляды так называемых народных социалистов — представителей мелкобуржуазного правооппортунистического крыла эсеровской партии и «самостийского» казачества (особенно после социалистической революции).

В 1906 г. он стал председателем Кубанской войсковой казачьей рады. Она появилась в тот момент, когда представители четырех казачьих формирований на Кубани — черноморцы, старолинейцы, новолинейцы, или лабинцы и закубанцы, — расположенные на четырех обособленных территориях, пришли к согласию об объединении этих территорий в одну общеказачью Кубанскую. В 1907 г. Щербина избирается членом 2-й Государственной Думы от партии народных социалистов, организует казачью фракцию и становится ее председателем.

После свершения Великой Октябрьской социалистической революции Щербина становится членом Кубанской войсковой рады и членом Кубанского войскового (краевого) правительства; был он в это время также председателем Верховного суда Кубанского края, председателем финансово-бюджетной комиссии при законодательной Раде, профессором Северо-Кавказского политехнического института (в Ростове-на-Дону), профессором Кубанского политехнического института, членом Верховного круга Дона, Кубани и Терека.

С 1900 по 1920 г. Щербина наряду со статистическими разработками и изучением общественной жизни продолжал вести исторические исследования. Им написана и издана книга по истории Армавира (История Армавира и черкесогаев. — Екатеринодар, 1916 г.), в которой он показал армавирских купцов и торгашей — рыцарей первоначального накопления, которые, по словам историка, были «предприимчивые и энергичные люди, державшие в одной руке торговые весы, а в другой — остро отточенную шашку».

И все же главная и наиболее известная историческая работа Щербины — его двухтомная «История Кубанского казачьего войска». Полный перечень его печатных работ, написанных и опубликованных до первой мировой войны, дан известным библиографом Б.М. Городецким. (Литературные и общественные деятели Северного Кавказа. — Кубанский сборник. Труды Кубанского областного статистического комитета. — Екатеринодар, 1913, т. 18, с. 389—391).

Революция и Гражданская война перепутали все карты историка. Он эмигрировал...
Эмигрировав во время Гражданской войны, Щербина в 1920 г. прибыл в Югославию. Был он в составе делегации при регалиях Кубанского казачьего войска — как историк этого войска и как член делегации. В 1921 г. из Югославии он переехал в Чехословакию, занимался профессорско-преподавательской деятельностью; состоял ординарным профессором Украинского университета в Праге, был ректором и проректором этого университета, деканом его юридического факультета, ординарным профессором Украинской государственной академии в чешском городе Падебрадах.

Попав в эмиграцию, Щербина оказался в невыгодных условиях для создания исторических и иных трудов и занимался исключительно преподавательской деятельностью. В течение десяти лет он читал лекции с профессорской кафедры, внес немалый вклад в науку, главным образом по своей специальности — статистике.

В эмиграции (за исключением первой своей книги «Законы эволюции и русский большевизм», изданной в Праге в 1921 г., и трех или четырех статей в сборниках на русском языке) Щербина читал лекции, писал и печатал свои труды только на украинском языке. В Праге он нашел подходящие для этого почву и условия, и когда профессора Украинского университета предложили ему занять кафедру статистика, с радостью принял это предложение и с воодушевлением взялся за дело. В 1925 г. на украинском языке издал в Праге две книги (результат его лекционной деятельности) по истории статистики).
28 октября 1936 г. на 87 году жизни Федор Андреевич умер. Похоронили его в крипте православной церкви на Ольшанском кладбище в Праге. На надгробии знаменитого казачьего историка выбита поэтическая метафора Тараса Шевченко: «Вщерть добром налите серце ввiк не прохолоне» — «До краев добром налитое сердце вовек не остынет»...

Какова же судьба его ученых трудов, особенно созданных за рубежом?

Мне удалось раздобыть адрес одного из кубанских эмигрантов — уроженца станицы Каневской Михаила Хомича Башмака.
Родился он 11(23) января 1892 г. Окончил училище в станице Уманской и педагогические курсы в Новороссийске; в 1910 г. стал народным учителем. Сначала работал в станице Новонижестеблиевской (Гривенской), потом — в Ивановской. В 1914 г. был мобилизован в армию; в 1915 г. окончил школу прапорщиков в Тифлисе, служил офицером в 3-м Запорожском конном полку Кубанского казачьего войска. В 1917 г. от полка был депутатом сначала Кубанской войсковой рады, потом краевой Рады. В 1920 г. совместно с кубанскими войсковыми частями эвакуировался за границу на остров Лемнос. Отсюда перебрался в Югославию; был учителем в городе Свилайнац в Сербии. В 1923 г. переехал в Прагу. Здесь окончил Украинский пединститут и двухгодичные библиотечные курсы при философском факультете Карпового университета. Получил место библиотекаря сначала в Славянской библиотеке, потом в Национальной и университетской библиотеках в Праге. Проработал в них около 30 лет, получил звание профессора.

М.Х. Башмак лично был знаком с Ф.А. Щербиной еще на Кубани. А в Праге неоднократно бывал у него дома, в университете слушал его лекции. После смерти историка стал опекуном его сына Григория. Когда умер Григорий (в 1947 г.), чехословацкий суд признал М.Х. Башмака единственным владельцем архива Ф.А. Щербины.

Материалы историка находились в груде хлама на квартире его покойного сына (Григорий в последние годы жизни пришел в такое состояние, что попал в психиатрическую больницу, здесь и умер). Суд дал Башмаку всего три дня на разборку этих материалов... В спешном порядке были отобраны шесть мешков тех документов и литературы, которые, по мнению Башмака, имели отношение к истории Кубани...

Еще до знакомства с Башмаком я слышал легенды, будто Щербина в эмиграции издал третий том «Истории Кубанского казачьего войска». Это было далеко от истины. Несостоятельна и версия некоторых ученых, будто Щербина в 1919 г. возвратился к «Истории Кубанского казачьего войска», «задумав завершить и издать третий и четвертый тома этого труда».

Наиболее вероятно вот что: Щербина приступил к подготовке двух последующих томов — 3-го и 4-го — сейчас же после завершения изданного двухтомника «История Кубанского казачьего войска». Ибо если бы он задумал взяться за столь грандиозный труд лишь в конце Гражданской войны, у него ничего не получилось бы. А то, что он успел завершить третий том и собрать большой материал для четвертого тома, я могу доказать документально. К сожалению, рукописи исчезли бесследно...

На первое же мое письмо, посланное 16 августа 1964 г. Башмаку, он ответил:
«Когда еще был жив профессор Федор Андреевич, все спрашивали его, когда выйдет его третий том «Истории Кубанского казачьего войска». Профессор отвечал: «Мий готовий третий том та материалы до четвертого тома пишли на цигарки товарищам». По словам Ф.А. Щербины, третий том был готовый, а к четвертому тому были подготовлены все материалы и другие ценные документы, но остались на его хуторе на Черноморском побережье. Вот там, в Джанхоте, нужно искать материалы Ф.А. Щербины».

Чтобы документально подтвердить свои слова, М.Х. Башмак прислал мне нотариально заверенную копию большого — на 12 страницах — письма Ф.А. Щербины. Это письмо хранится у меня. Историк адресовал его 18 июня 1928 г. члену краевой рады Л.П. Макаренко и просил, чтобы тот написал другому бывшему члену краевой рады Савве Крикуну, вернувшемуся в СССР, с просьбой поискать в Джонхоте спрятанные им, Щербиной, перед эмиграцией самые ценные материалы и книги.

Приведу лишь небольшую выдержку из этого письма Щербины, написанного на украинском языке. В приблизительном переводе там написано: «У меня есть некоторые основания думать, что часть наиболее ценных книг и материалов сохранилась у меня в Джонхоте. Я попросил бы Крикуна выслать мне за любую плату следующие дорогие для меня вещи: третий том в рукописях «Истории Кубанского казачьего войска», некоторые наброски для четвертого тома той же истории...»

Почему именно в Джанхоте оказались материалы Щербины? Его супруга выиграла по лотерейному билету земельный участок на берегу Черного моря, в красивом ущелье. Тут и был построен дом. В нем жил Щербина после переселения сюда, на Кавказ. Дом Щербины почти соседствовал с дачей писателя В.Г Короленко. В Джонхоте был похоронен брат историка, учитель духовного училища в Екатеринодаре Василий Андреевич Щербина.

После получения процитированного письма Щербины я побывал в Джанхоте. Мне удалось еще застать в живых тех людей, которые хорошо знали знаменитого кубанскою историка. Одна словоохотливая женщина поведана о нем как о добром человеке.— Мой отец работал у него, — говорила она, — Он никого не обижал, редко бывал на своей даче. Все — в пути. А когда первый раз приехал в Джанхот и отец назвал его «барином», он сказал: «Что ты! Не зови меня барином, зови просто: «Федор». Его жена Ксения Семеновна — та действительно была важной барыней.

Но установить следы материалов, спрятанных Щербиной в Джанхоте, было не просто. Нужно было хотя бы возвратить его литературное наследство, которое находилось за рубежом. Так началась моя десятилетняя переписка с Башмаком. Я писал ему: «Вы очевидно согласитесь со мной, уважаемый Михаил Хомич, что литературное наследство русского ученого должно принадлежать русскому народу, что наиболее удобное и надежное место хранения материалов Щербины — Государственный архив Краснодарского края, и не только хранения, но и использования их исследователями в своих исторических трудах по истории нашего края».

Башмак в своих ответах неоднократно повторял, что американцы предлагают ему за материалы Щербины большие деньги. Конечно, не сами американцы заинтересовались архивом Щербины, а такие же русские эмигранты, попавшие в Америку. «Это кубанские казаки хотят на самом деле подзаработать… Я никому из них ничего не послал», — писал Башмак.

Наконец он согласился возвратить материалы Щербины безвозмездно в СССР. Он писал: «У меня лично твердое мнение передать все материалы личного фонда проф. Ф.А. Щербины только в госархив Краснодарского края». В сентябре 1964 г. он прислал мне список материалов. В нем значилось 222 наименования. А 13 ноября того же года отправил мне из Праги фотографию Ф.А. Щербины в траурном обрамлении, сделанную еще по случаю его кончины и похорон 2 ноября 1936 г. на Ольшанском кладбище. (Позже — 9 января 1972 г. — Башмак выслал мне и фотографию гробницы историка.) После этого у меня состоялись две встречи с М.Х. Башмаком: первая — в Сочи, 7 августа 1966 г., когда он прибыл в составе чехословацкой туристической группы; второй раз — в Краснодаре, в июле 1968 г., когда Башмак тоже приехал в составе чехословацкой туристической группы. Мы с ним побывали в его родной станице Каневской. Он был моим гостем...
В одном из ранее написанных мне писем Башмак сообщал, что его посетила сотрудница Главного архивного управления при Совете министров СССР В.И. Ченцова. Она, будучи в командировке в Чехословакии с какой-то комиссией, сказала Башмаку, что в Москве заинтересовались архивом Щербины. Желая избавиться от столь высокопоставленного претендента на получение материалов кубанского историка, Башмак ответил Ченцовой, что свои права на владение архивом Щербины уже предъявил некий Панкеев, проживающий в Вене.Он — племянник не самого историка, а сестры его жены.

Стремясь возвратить труд кубанского ученого на Кубань, Башмак писал мне в июле 1972 г.: «После моего плана, который давно уже носил в голове, был таков: вcё имущество проф. Щербины должно находиться на родной Кубани в Краснодаре, в музее или в других учреждениях, но был вопрос, как доставить все это в Краснодар». И опять сообщал о том же объявившемся мнимом наследнике Панкееве, который, проживая в Вене, «приезжал в Прагу и с разрешения нотариуса кое-что взял из имущества, особенно интересовался денежными вкладами». Словом, этого авантюриста интересовали не архивные документы знаменитого историка, а его денежные сбережения. И все же оставалось загадкой: а не взял ли этот Панкеев какие-либо ценные документы Ф.А. Щербины?

В письме от 17 февраля 1973 г, Башмак сообщал мне: «В начале февраля явились ко мне на квартиру две особы из Архивного управление г. Праги и начали расспрашивать об архиве проф. Ф.А. Щербины, знали, что я опекун над имуществом проф. Ф.А. Щербины». На вопрос Башмака, откуда им все это известно, они умышленно ничего не ответили. По их просьбе Баш¬мак дал им копию своего письма к консулу посольства СССР в Праге. «Может быть, и правда, — продолжает Башмак, — что по плану культурного и научного сотрудничества между СССР и ЧССР предусмотрено командировать в Чехословакию двух представителей Главархива СССР. Но я, если они ко мне явятся, я им ничего не дам, а будет это так, как было в 1966 г. с Варварой Ивановной Ченцовой. Опять я им заявлю, что архив проф. Ф.А, Щербины передам только в Архивный отдел г. Краснодара, но ни в коем случае кому бы то ни было».

Во время наших встреч М.Х. Башмак еще раз подтвердил свое полное согласие передать материалы Ф.А. Щербины в краевой госархив — без всякого вознаграждения.

По моей просьбе архивный отдел крайисполкома обратился в Главархив РСФСР за разрешением командировать меня как сотрудника архивного отдела за материалами в Чехословакию. Но Главархив воспрепятствовал этому. Будучи в Москве по служебным делам, заведующая архивным отделом узнала от некоторых лиц мнение начальника отдела внешних сношений Главархива СССР Капрана: материалы Ф.А. Щербины, мол, не представляют большой ценности, посылать за ними в Прагу человека нет никакого смысла.
Странно, не правда ли? Как мог работник Главархива страны оценивать материалы, о содержании которых ничего не знал! Цель этого архивного чиновника было иная: забрать материалы Щербины в Москву и — «засекретить» их.

Верное доказательство этому — то, что когда в отделе внешних сношений Главархива СССР узнали о материалах Щербины, немедленно в Прагу была послана сотрудница этого отдела В.И. Ченцова (о чем я уже сказал). И о «засекречивании» материалов Щербины — это не пустые слова. Ведь в те времена даже само имя этого ученого было «засекречено».

Когда я с коллективом архивистов готовил «путеводитель по государственным архивам Краснодарского края» (изданный в 1963 г.), цензура запретила назвать личный фонд Федора Андреевича Щербины его именем, предложив сформулировать название этого фонда так: «Коллекция документов по истории Кубани». (Хоть Захарию Алексеевичу Чепеге в этом не отказала! Смотри на страницах «Путеводителя...» 139 — 140: «8. Личные фонды и коллекции».)

Получив отказ направить меня в Прагу за материалами Щербины, я посоветовал М.Х. Башмаку обратиться с письмом в Краснодарский крайком партии. И вот в августе 1973 г. крайком КПСС направил меня в Прагу, включив в группу туристов из состава работников сельского хозяйства Щербиновского района. Наконец я в гостях у профессора Башмака. Жил он весьма скромно. Старомодная мебель: большой обеденный стол с точеными ножками, несколько стульев с высокими спинками, черный лакированный буфет, поблекший от времени, ветхая кушетка, на которой, как видно, хозяин спал... Все свидетельствовало о том, что восьмидесятилетний профессор с полуоблысевшей седой головой, будучи сам эмигрантом, за полувековую жизнь в этой стране едва ли менял обстановку...

В полумрачной комнате, напротив единственного окна, смотревшего в глухую стену соседнего дома, стоял рабочий стол. Он был завален книгами, журналами, рукописями. Около окна, прямо на полу — большой портрет, написанный масляными красками. Человек с обрюзгшим лицом... Это и был наш ученый-эмигрант, чьи рукописи я должен был увезти на родину. На буфете в круглой коробке лежала его посмертная гипсовая маска. — Книги и журналы с рукописями я приготовил для вас, — сказал Башмак. — Портрет и маску возьмете? — Маску возьму. А портрет пусть пока останется у вас. У меня не будет возможности его увезти.

В описи имущества Ф.А. Щербины, которое я вывозил из Чехословакии, уже значилось не 222 наименования, о чем извещал меня Башмак в сентябре 1964 г., а всего лишь 57. Но даже и это не все удалось доставить по назначению. Хотя на провоз материалов и другого имущества через государственную границу было получено разрешение нашего консула в Праге, на пограничном пункте в г. Чопе Ужгородского района Закарпатской области был допущен произвол — была изъята некоторая литература. Таким образом, было доставлено в Краснодар только 32 наименования, в том числе и посмертная маска историка...

Среди изъятых и оставленных на таможне значились по списку: две книги — Ф.А. Щербины «Законы эволюции и русский большевизм», Прага, 1921 г. и И.А. Белого «Казачьи земли», Прага, 1923 г. — и все журналы. В изъятых на таможне журналах опубликованы нужные для исследователей материалы по истории Кубанского казачьего войска и вообще казачьих войск.

Например, в изъятых журналах «Вольное казачество» за 1927—1939 годы опубликованы материалы о происхождении казачества, о возникновении казачьих войск, об аграрном вопросе в земле Войска Донского, о переселении Черноморских казаков на Кубань, об Азовском казачьем войске, о деятельности и литературных произведениях атамана Черноморского казачьего войска Я.Г. Кухаренко — друга Т.Г. Шевченко... И многое другое.

 Однако самые главные материалы все же были возвращены на родину Щербины. Были они в двух чемоданах. Среди них — основные рукописные работы историка, главным образом — его воспоминания «Пережитое, передуманное и осуществленное» в четырех томах, всего на 2215 страницах; рукописи других его работ, главным образом — о статистике; его поэтические произведения — поэма «Богдан Хмельницкий», стихи «Петро Кубанец», «Черноморец» и т.д.

Все это после доставки в Краснодар было сдано по описи в Государственный архив Краснодарского края. К сожалению, судьба других материалов, оставшихся в Чехословакии, особенно портрета Ф.А. Щербины, написанного художником С. Мако, который предлагал мне Башмак взять с собой, неизвестна. В мае 1976 г. я получил похоронное извещение от жены Михаила Хомича — Карлы Вячеславовны Штеффель, по национальности чешки — о смерти Башмака. На мой запрос пожилая женщина удовлетворительного ответа не дала...

Возвращенные труды нашего кубанского историка, статистика, этнографа Ф.А. Щербины, прежде всего его воспоминания, рано или поздно должны быть изданы! За год до смерти Федор Андреевич оставил завещание единственному сыну Григорию — на право владения земельными участками в Джанхоте и урочище Фальшивый Геленджик; в случае смерти сына эти участки должны были отойти в государственную собственность.

В октябре 1964 г. Михаил Хомич Башмак прислал мне нотариально заверенную копию завещания нашего славного кубанского ученого.
Привожу полностью это завещание: